— Почему же, слышал.
— Да? Неужели читали в прессе или были на концерте?
— Нет, Гордеич рассказывал, — признался Сергей.
— Вы знакомы с Гордеичем? — удивилась она. — Это же человек-легенда!
— Сейчас он в реанимации.
— Что с ним?
— Пуля, — вздохнул Серов. — К несчастью, это теперь довольно обыденное явление.
— Боже! — она прижала ладони к щекам. — Какой ужас! Да ведь он и мухи не обидит, кому только понадобилось стрелять в него? Или это трагическая случайность?
Сергей промычал что-то неразборчивое, уходя от прямого ответа: не станешь же объяснять ей, что произошло на самом деле?
Он быстрым взглядом окинул гостей — никто не прислушивался к их тихому разговору, поскольку всех захватила новая тема, подкинутая то ли Пашей, то ли Семой: превратится ли Москва во второй Нью-Йорк?
— Он уговорил меня уйти из детского сада на эстраду, помогал первое время, — задумчиво продолжила Элла.
— Гордеич? — удивленно поднял брови Серов. — Вы работали в детском саду? Кем?
— Музыкальным работником. Я по профессии детский хормейстер. Не ожидали?
— Ну почему? У вас, наверное, ребенок в сад ходил?
— Я не замужем, и детей у меня нет.
— Сейчас не обязательно иметь мужа, чтобы нарожать детишек. Времена изменились.
— Для кого как, — не уступила она. — Дети должны иметь отца. Если бы мой малыш ходил в садик, я осталась бы с ним, и мы вместе пели бы про серенького козлика.
— А сейчас о чем поете? — поинтересовался Серов.
— Как все, — Элла пренебрежительно пожала плечами. — Хороших песен мало, в основном два притопа — три прихлопа с идиотскими словами, но я стараюсь такие не включать в репертуар. Хотя, бывает, их настойчиво навязывают. Предпочитаю песни о любви, — она помолчала и неожиданно спросила: — Мне кажется, наша сегодняшняя встреча не случайна?
— Сегодня она случайна, — Сергей сказал чистую правду, — но если не сегодня, то в ближайшие дни она все равно должна была бы состояться.
— И зачем же известный сыщик искал меня, если не секрет? Сознавайтесь, ведь все равно уже нашли!
— Не знаю, нашел или нет? — Серов немного смущенно улыбнулся. Он чувствовал: его неудержимо влечет к этой девушке. Тянет, как магнитом. И пусть его сочтут самонадеянным идиотом, пусть поднимут на смех, но он готов поклясться чем угодно, что она тоже тянется к нему, хотя не мог сказать, почему возникло такое ощущение.
Внезапно мысль о Лариске вызвала угрызения совести, но тут же ушла. Да и какие угрызения, помилуй Бог! Разве он давал ей обет верности? И разве он сейчас изменяет ей?
«Мысленно — уже да, — ответил себе Сергей. — Поскольку мы ведем одновременно как бы два разговора: один, пустой и необязательный, — вслух, а другой — глазами и сердцем, которые спрашивают: „Нравлюсь ли я тебе?“»
— Если бы я знал, кого ищу, то нашел бы давным-давно, — сказал он.
— Так зачем все-таки я понадобилась сыскной полиции? — Эльвира кокетливо поправила волосы.
— Для начала хотел расспросить о Леве Зайденберге.
Улыбка моментально исчезла с лица девушки, в ее глазах Сергей прочитал немую мольбу, страх и гадливое отвращение.
— Собираете грязные сплетни? — ледяным тоном произнесла Элла. — В таком случае вы обратились не по адресу. Ищите самого Леву, поскольку он их автор!
— Поверьте, я не желал вас обидеть, — Серов взял ее руку и ласково сжал в ладони тонкие пальцы. — Вы угадали, я ищу Леву. Однако не затем, чтобы узнать, насколько правдивы сплетни.
— А зачем? — немного мягче спросила она и незаметно высвободила руку. — Хотите посадить его в тюрьму?
— О, это долгая история, — засмеялся Сергей. — Сейчас не время и не место рассказывать ее.
— Давайте уйдем отсюда, — шепнула певица. — По-английски, не прощаясь. Надеюсь, на нас не обидятся?
Серов подмигнул Туру и следом за Эллой вышел в коридор. Бесшумно открыл замок, выпустил ее на лестничную площадку, вышел сам и захлопнул дверь.
— Где ваша машина? — когда спустились вниз, спросила она. — Вы можете подвезти меня до дома?
— Конечно, о чем разговор!
Сергей подвел ее к «жигуленку» и галантно открыл дверцу.
— Нам куда? — выводя машину со стоянки, спросил Серов.
— На Каланчевку, а там я покажу.
Дорогой молчали. Сергей не хотел, чтобы она вновь стала похожей на ежика, но ее молчание угнетало, заставляло думать черт знает о чем.
— Остановите, пожалуйста, здесь, — попросила Эльвира, и Серов послушно приткнул машину у кромки тротуара, — Вон, видите, это мой дом, — она показала на солидное здание сталинских времен. — Вам действительно нужен Зайденберг?
— Да, — неохотно ответил он. Неужели все начнется сначала?
— Вы напомнили мне об ужасе, который я пережила, — девушка нервно разгладила складки платья на коленях. — Если хотите, я поделюсь с вами некоторыми воспоминаниями, но не сегодня.
— Когда же?
— Завтра! Приезжайте в семь. Квартира номер шестьдесят восемь…
Она быстро выскользнула из салона и решительно захлопнула дверцу. Простучали каблучки, и Сергей остался один. Вернее — наедине с разбегающимися во все стороны мыслями…
Он никогда не думал, что так трудно дождаться вечера следующего дня — им овладело странное нетерпение, словно от скорости бегущего времени зависело нечто крайне важное в судьбе.
Ровно в семь он стоял у дверей ее квартиры с букетом цветов. Стоило лишь поднять руку к звонку, как сердце тут же забилось быстрее, и он одернул себя: перестать, ведь ты не мальчишка!
Открыла сама Эльвира. Она была в красивом длинном халате, голова повязана легкой шелковой косынкой. С улыбкой приняв букет, девушка проводила гостя в комнату и усадила в кресло, а сама занялась цветами, сразу предупредив:
— У нас не так много времени. Родители на даче, и мне приходится все делать самой, а сегодня еще нужно на концерт.
— Я подвезу, — пообещал Сергей.
— Спасибо. Но времени все равно мало, поскольку потом мне предстоит собирать чемоданы.
— Уезжаете?
— Гастроли на периферии. Надо же деньги зарабатывать? — она устроила цветы в хрустальной вазе и села напротив. — Если хотите, можете курить. Пепельница слева от вас. Я сама не курю, но гостям иногда разрешаю. Итак, вас по-прежнему интересует Лева?
— Естественно! — Серов закурил и подумал: какую исповедь ему предстоит услышать? И действительно ли она так торопится и завтра уезжает или это женская хитрость?
— Зайденберг очень грязный тип, — она брезгливо повела плечами. — Наворовал много денег и решил, что ему все дозволено.
