И разве так трудно догадаться, кто сидит в квартире? Наверняка кавказцы, раз они без конца пересдавали друг другу квартирку. Или подполковник не прорабатывал эту операцию через своих стукачей? Тогда дело еще хуже, поскольку поведут их на штурм практически вслепую, а этого майор крайне не любил и, если бы его воля, то вообще отказался бы веста людей в неизвестность. Но воля была не его.
— Сделаем красиво, — не желая осложнять отношений с начальником отдела, уже мягче сказал командир группы спецотряда. — Взрывчатку на петли и замок, а там дверь сама рухнет, и сразу газ! Возьмем!
Он постарался произнести это уверенно, как бы убеждая себя и других, что все пройдет как нельзя лучше, но получилось неубедительно.
— Хорошо, — согласился Серов.
Майор благодарно кивнул и отошел. Сергей влез в бронежилет и надел каску — отсиживаться в тылу, пока будут брать квартиру, он не намеревался. Так, пистолет лучше засунуть сзади за пояс, а автомат в руках. Ну, теперь наверх и с Богом!
Входя в подъезд следом за майором, Серов оглянулся и увидел Пылаева — Аркадий Петрович торопливо облачался в бронежилет, затягивая застежки на липучках. Значит, узнав об операции, он тоже решил участвовать в ней? Сергей ему ничего не говорил и присутствие зама, с одной стороны, его обрадовало, — все-таки старается себя показать, а под пулями дешевой популярности не заработать, — а с другой — почему-то вызвало некоторое раздражение. Почему?
Однако на раздумья времени не оставалось. Майор предупредительно придержал дверь подъезда, и Серов, миновав полутемный тамбур, начал подниматься по лестнице, стараясь держаться рядом с командиром группы. Как во всех старых домах, лестница была широкой, с длинными пролетами и вытертыми ступенями, давно потерявшими свой первоначальный цвет. Пахло пылью и кошками. Зеленовато-серая краска на стенах местами облупилась, из-под нее проглядывала штукатурка.
— Может, через мегафон предложим сдаться? — шепотом спросил Сергей, понимая, что городит несусветную чушь.
Сдадутся они, как же, держи карман шире. Нема дурных, как говорят на Украине: пока преступники не почуют силу противника и не поймут, что их вот-вот уничтожат, они ни за что не сдадутся, а станут цепляться даже за призрачную возможность вывернуться и уйти. А если им нечего терять и за каждым столько, что хватит на десяток «вышек», тем более глупо предлагать им сложить оружие. Но ведь людей жалко и очень хочется заполучить Леву Зайденберга живым и невредимым, чтобы мог говорить, подлец!
В ответ на вопрос Серова майор только досадливо дернул плечом: какие переговоры, если подрывники уже у дверей? И вообще неужели подполковник не понимает, что одной рукой за две титьки сразу не схватишься — либо надо вести переговоры, либо штурмовать. Его дело не произносить монолога, как Гамлет, не торговаться с теми, по ком пуля плачет, а действовать, действовать!
И он махнул рукой. Два подрывника бесшумно подошли к двери квартиры и прикрепили к ней несколько зарядов взрывчатки таким образом, чтобы при взрыве дверь бросило ударной волной внутрь квартиры. Специалисты работают, ничего не скажешь.
Серов поудобнее перехватил автомат, проверил, под рукой ли противогаз, и мысленно отметил: времени уже прошло вполне достаточно, чтобы успеть облачиться в бронежилет и каску, но Пылаева не видно…
Духота и сытный обед клонили в дрему, и Лева блаженно закрыл глаза. После визита «хозяина» дали некоторые поблажки, и грех этим не воспользоваться. Накормили узника жирной шурпой и жареной бараниной, дали грамм пятьдесят отличного коньяка и пачку хороших сигарет. Когда Зайденберг попросил еще и черного кофе, он ожидал услышать в ответ брань и получить ногой по ребрам, однако кофе дали. Сварен он был бездарно, но в Левином положении выбирать не приходилось.
И еще одно приятное новшество: наручник отцепили от трубы. Правда, первый усач хмуро объяснил, что такая милость только на время сна. Сами сторожа спать не собирались: они сидели у стола, положив на него автоматы, и играли в неизвестную Зайденбергу карточную игру, возбужденно сопя и тихо переговариваясь на своем языке.
Охранники не открывали шторы, в комнате было сумрачно, поэтому им пришлось зажечь люстру, чтобы играть. Свет внезапно погас. Лева недоуменно поднял голову, а один из охранников разразился проклятиями и начал щелкать выключателем, но лампочки не загорались. Второй тоже бросил карты.
— Проверь!
Повинуясь приказу, напарник кинулся в коридор, но и там свет не горел. Не было его на кухне, в ванной и туалете. Одновременно перегореть все лампочки не могли, значит, квартира оказалась обесточенной? Такие шутки давно и хорошо знакомы, поэтому охранник на цыпочках подкрался к двери и посмотрел в потайной глазок.
Увиденное потрясло его и заставило в испуге отшатнуться. На слабо освещенной лестничной площадке бесшумно двигались люди в касках и бронежилетах с автоматами в руках. Мгновение, и они исчезли из поля зрения. Кто это, объяснять не нужно, и у охранника нехорошо заныло под сердцем в предчувствии большой беды. Быстро вернувшись в комнату, он шепнул товарищу:
— На лестнице менты! В жилетах и касках. Квартира обесточена.
Тот резко вскинул голову и ощерил зубы, как норовистый жеребец. На его лице застыло выражение жуткой злобы и страха, и он хмуро буркнул:
— Пристегни!
Мгновенно догадавшись, о чем речь, охранник подскочил к недоумевающему Леве и пристегнул один браслет наручников к трубе. Тем временем напарник торопливо тыкал пальцем в кнопки мобильного телефона.
— Алло! — хрипло закричал он в микрофон, как только ему ответили. Плевать, здесь можно хоть стрелять, все равно менты, собравшиеся взять их, ничего не услышат. — Нас обложили. Вырубили свет. Сейчас начнется!
— Сбавь тон, — спокойно ответили ему. — Не надо истерик! Немедленно переводите пленного в кухню, а в коридоре устройте баррикаду.
— Какие баррикады, слушай? — тихо сказал охранник. Первый всплеск эмоций уже прошел, уступив место равнодушной усталости, которая обычно охватывает людей, осознающих, что они оказались в безвыходном положении. — Взорвут дверь и задушат нас газом, как кроликов в норе. Ты понимаешь?
— Понимаю, я все прекрасно понимаю и сейчас немедленно предприму меры, чтобы вас оставили в покое. Надо немного продержаться, и они уйдут!
— Ха! Я лучше брошу автомат и пойду в тюрьму!
— Не смей! — в голосе собеседника появились жесткие нотки. — Тебя и там найдут и накажут за ослушание! Это приказ: продержаться десять минут, максимум пятнадцать. Потом они уйдут, я гарантирую.
— А если нет?
— Мы теряем время, — абонент начал раздражаться, — Похоже, ты начинаешь превращаться в сопливую бабу! Заложника на кухню, в коридоре — баррикаду! Если через пятнадцать минут вас не оставят в покое, можешь сдаваться. Засекай время! — Раздалось пиканье отбоя.
Охранник выругался и сложил телефон. Хорошо говорить «продержитесь пятнадцать минут», когда ты в безопасности и далеко отсюда. А тут сейчас начнется кромешный ад! Заложника не жаль, никакие его деньги не вернут жизни. Но и ослушаться означает то же, что умереть: пощадят менты, так убьют свои. Отступникам нет пощады, и приговор приведут в исполнение, не взирая ни на какие препятствия.
