Телохранители знали свое дело, но и Серов был не промах. Отбиваясь от градом сыпавшихся на него ударов, он пытался контратаковать, совсем забыв, что правая рука у него ненадежна и нет в ней былой силы. Хрустели под могучими кулаками челюсти и ребра, раздавался глухой мат, летели оторванные пуговицы, и кровь, сочившуюся из разбитых носов и губ, торопливо смахивали тыльной стороной ладони, чтобы успеть поставить новый блок и отбить удар, способный разом погасить сознание.
Трещала мебель, звенела разбитая посуда, весь пол был усеян алыми лепестками роз вперемешку с осколками хрусталя и фарфора — в пылу битвы опрокинули стол, за которым недавно сидела молодая пара, не предполагавшая, во что выльется их романтическая встреча…
Серов был близок к победе, но тут противник получил численное преимущество — схлопотавший по голове стулом телохранитель оклемался. Сергея зажали в углу и пытались вырубить ударами ног с дальней дистанции, опасаясь ответных сокрушительных ударов, но он еще держался, не давая им достать ни голову, ни корпус. Однако Серов чувствовал, что долго ему не продержаться: парни против него бьются здоровые, не валявшиеся еще в реанимациях и не измотавшиеся на службе, где что ни день, то новая нервотрепка. Надо прорываться и, оставив за противником поле боя, уходить.
— Добейте, добейте его! — стоя в дверях, истерически кричал брюнет, прибежавший поглядеть, что делается в гостиной.
Его телохранители старались, как молотобойцы в сельской кузне, отрабатывая заплаченные хозяином доллары.
«Уходи, уходи!» — всей кожей, всем своим существом чуял Серов немой призыв Лариски. Она зажала рот ладошкой, в широко раскрытых глазах стоял ужас.
Да, надо уходить, но как уходить, когда эти мордовороты не дают и секунды передышки, а плечи уже налились свинцовой усталостью, и ноги давно потеряли прежнюю легкость?
И все же Сергей подловил одного на прямой удар, одновременно уперся ему кулаком в плечо, развернул и вырвался из угла. Вырвался, оставляя в руках противников клочья одежды, пятная свежей кровью светлые обои Ларискиной гостиной. И тут он пропустил сильный удар в голову. В ушах возник неприятный гул, потом — тонкий звон, и опять нестерпимо заломило в затылке, да так, что стало темнеть в глазах и перед ними опять замелькали разноцветные искры. К горлу подкатила тошнота, колени стали ватными…
Глава 6
Сергей пришел в себя совершенно неожиданно и с изумлением огляделся по сторонам — где это он? Темнота, в стороне тускло светит одинокий фонарь и кругом чахлые кусты. Похоже, это сквер или парк. Но как он попал сюда?
Боже, какая боль! Он хотел схватиться за голову руками и с удивлением обнаружил, что сжимает в кулаке связку ключей и мятую стодолларовую купюру. Что за вздорная притча? И отчего до крови ободраны костяшки пальцев на правой руке, неужели он дрался? Тогда бред все россказни о параличе правой руки! Какой, к чертям собачьим, паралич, если он может крепко сжимать кулак и бить им по зубам? Однако кого он бил и где?
Серов посмотрел на часы. Тикают и показывают четыре. Надо полагать, четыре утра, поскольку темно. Вот задачка так задачка, где же он побывал, с кем подрался и как попал сюда?
Сунув руку в карман брюк, Сергей нащупал плотный конверт. Вытащил его и увидел, что конверт разорван, а в нем лежат несколько стодолларовых купюр. Он пересчитал их — ровно шесть, а седьмая в кулаке. Семь счастливое число. Впрочем, не худо бы и вспомнить, откуда взялись доллары. Уж не ограбил ли он часом кого-нибудь, пока выключилось сознание?
Это пугало до дрожи — ужасно, когда тело живет самостоятельно, не подчиняясь разуму, которого, по большому счету, в эти моменты просто нет! Или нет всего лишь контроля над разумом? Да какая, в сущности, разница, есть разум или его нет, есть над ним контроль или он полностью отсутствует, если ты не знаешь, где был и что делал! Неужели это и есть те самые малые припадки, о которых говорил профессор? Тогда плохи дела, и никак не стоило сегодня пить, тем более проклятый крепкий ром.
Стоп! Вот и проблески воспоминаний: он пил ром в баре с двумя мужчинами. Попробуем пойти дальше. Зачем он там оказался и почему согласился выпить? На то, должно быть, имелась веская причина?
И тут словно прорвало плотину. В памяти всплыли лысоватый Борис и седой Иван, конверт с долларами, поездка к Лариске и драка с телохранителями долговязого брюнета, подарившего бывшей любовнице Сергея огромный букет алых роз. Вот с кем он подрался!
Серов ощупал сначала лицо, потом все тело. Конечно, ему досталось и пора отправляться домой, поскольку там наверняка уже сходят с ума, не дождавшись его возвращения к ужину.
Кстати, помнится — при этом Сергей саркастически скривил разбитые губы: ему, видите ли, помнится! — за «информацию с того света», как выразился Борис, денег дали значительно больше. Где же они? Отняли на квартире у Лариски?
Серов тяжело поднялся и поплелся на шум проходивших мимо машин, грустно размышляя о случившемся: экая глупость, приятель, вламываться в квартиру бывшей пассии, когда там другой мужчина. И тут же сердце ревниво царапнула мысль: кому теперь достанется роскошное тело Лариски, кому она подарит горячие ласки? Неужели брюнету?!
Ах, как Сергею хотелось съязвить, сказав, что японцы рекомендуют будить любимую, целуя ее сначала в левый, а потом в правый глаз, и тут же дать брюнету по глазам — сначала по левому, затем по правому, чтобы тот месяц не снимал темные очки и боялся посмотреть на себя в зеркало. А что? Япошки, говорят, великие мудрецы в любви, драке и чайной церемонии. Отчего бы не последовать их советам?
Выйдя на незнакомую улицу, он поймал машину и уговорил водителя довезти до дома за зеленый стольник. По тому, как глядел на него шофер и как неохотно он согласился, по его напряженной спине Сергей понял: видок у него аховый и надо хотя бы умыться, прежде чем заявляться в родные пенаты.
Умылся он у крана для полива, еще сохранившегося в их дворе как реликт старой Москвы, и поднялся к себе. Тихонько вошел в прихожую и, увидев тонкую полоску света, пробивавшуюся из гостиной, обреченно махнул рукой — закрыться в комнате и привести себя в порядок теперь не удастся.
— Где ты был?
Отец сидел в кресле с трубкой в руке, а тетя Клава, укрывшись пледом, прикорнула на диване.
Серову-старшему стоило отдать должное: при виде сына ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь чуть сузились глаза, да пальцы крепче сжали потухшую трубку.
— Не нужно будить Клаву, — шепотом попросил Сергей и знаком предложил отцу пройти в другую комнату.
— Где ты был? — входя следом за ним и прикрыв за собой дверь, повторил Иван Сергеевич. — Изволь отвечать!
— Не шуми… К Лариске меня занесло.
— Возвращение блудного любовника? — Иван Сергеевич подал сыну зеркало. — Полюбуйся! Ручная работа, может быть, добавили ногами? Думаю, это не Лариска! Кстати, ты, свинтус этакий, мог бы хоть позвонить?!
