Ай Цин угодливо хихикнул и принялся льстиво превозносить изобретательный ум родственника, но его прервал более практичный Чжоу:
— Кого привести? Белого?
— Нет, — хитро усмехнувшись, покачал головой Жао. — Белые — грубые люди, им не оценить подобных тонкостей: воображения не хватит…
Когда Фына ввели в комнату, за столом уже устроилась компания из трех человек, среди которых бандит сразу узнал того, кто прошлой ночью вырубил его старым испытанным приемом. Знал бы этот, в темной куртке, что его спасли буквально какие-нибудь доли секунды. Если бы тогда не заржала лошадь, лежать бы ему с ножом в груди. Но теперь Фын вынужден подчиниться обстоятельствам. Ничего, судьба капризна, воля небес скрыта от смертных, и никто не ведает, как и когда наступит отмщение.
Фына усадили у двери, на запястье левой руки защелкнули браслет наручников, а второй закрепили на вбитой в стену железной скобе. Бандит не на шутку встревожился: обычно в подобных случаях обходятся сыромятными ремнями или веревками. На худой конец заковывают пленных в тяжелые деревянные колодки, стискивающие шею или ноги. А тут вдруг изобретение проклятых белых — стальные браслеты… Что происходит? Кто эти люди? Зачем его притащили сюда? Чтобы он смотрел, как они пьют вино из чайников и жрут ароматное мясо, слушая их плоские шутки, глотая тягучую голодную слюну и мечтая о щепотке риса? Видимо, решили подвергнуть его пытке голодом. Но почему? Чего они хотят? Чего добиваются?
Фын присел на корточки, привалился спиной к стене. Браслет больно сдавил запястье вытянутой вверх левой руки, но стоять было еще хуже. Когда станет совсем невмоготу, он чуть-чуть подвинется. Хорошо еще, рядом не поставили охранника, который не давал бы ему шелохнуться, чтобы пленник мучился в самой неудобной, причиняющей страдания позе.
Время тянулось медленно, сидевшие за столом пили, ели, смеялись, не обращая на Фына внимания. Он успел хорошенько разглядеть каждого, определив, что широкоплечий явно начальник, а двое других — его подручные или телохранители. Пожалуй, на роль телохранителя больше подходит тот, в темной куртке, а второй, в синем халате, жидковат. Но, быть может, этот хлипкий на вид малый превосходный стрелок, не знающий себе равных в поражении целей на слух, в темноте или в стрельбе по быстро движущейся мишени?.. Но что им все-таки нужно от несчастного Фына? И куда они дели русского? Скорее всего, бок-гуй сидит в яме во дворе. Его ни в коем случае нельзя упустить, без него до золота не добраться.
Потом мысли Фына перескочили на другое: может быть, он поторопился, решив сразу вырвать у русского тайну? Порой надо действовать не силой, а хитростью. Пообещал бы он этому парню честно разделить клад, и все было бы в порядке. А потом — пуля в голову, нож в спину или удар ребром ладони по горлу… Да, он поторопился и теперь расплачивается. Впрочем, что толку казнить себя? Это сделают другие, а ты сиди почетным гостем на празднике собственной глупости.
Закатное солнце бросило в окно красный луч, пронизавший пласты висевшего в комнате табачного дыма. Неслышно ступая в туфлях на войлочной подошве, вошел слуга и начал убирать со стола грязную посуду.
Сейчас начнется, понял Фын и внутренне сжался от страха. Долго же кушали эти господа, готовясь к допросу.
— Как тебя зовут? — ковыряя в зубах, небрежно спросил широколицый.
— Фу, — не моргнув глазом солгал Фын.
Сидевшие у стола загоготали: «Фу» — значит «богач», а вид прикованного к стене человека очень уж не вязался с названным именем.
— Чем же ты богат? — поинтересовался тощий в синем халате, заговорщически подмигнув широколицему. — Вшами?
Фын молчал, выгадывая время. Никого из этих людей он раньше не встречал, это точно. Следовательно, и они его знать не могут, поэтому сойдет любая ложь. Проверить ее невозможно. Но лгать нужно умело, достаточно правдоподобно, не то начнут бить палкой по пяткам.
— Что ты делал в ущелье ночью? — оборвав смех, широколицый впился пристальным взглядом в лицо Фына.
— Устроил привал, лошади притомились. Костер разжег, ну а потом вам все известно и без меня.
— Почему ты собирался пытать белого?
— Мы с ним серьезно повздорили днем, и я хотел отомстить, — опустив голову, ответил Фын.
— А почему ты бросил пленных и взял с собой только европейца? — подозрительно поглядел на него Чжоу. — Наши люди были на месте гибели каравана. Лучше рассказывай все как было, не то придется отведать вот этого!
Он вытащил из-за спины тонкую бамбуковую палку и взмахнул ею, со свистом разрезая воздух. Бандит боязливо поежился: в руках такого громилы бамбук рассечет тело до костей.
— Я же говорю истинную правду, — зачастил Фын, шаря глазами по лицам допрашивающих. — Да, я обокрал разбитый караван, но все так делают. Война! И для чего мне таскать за собой пленных, если есть дорогой товар?
— Почему ты убил солдата?
— Солдата?.. Какого солдата?.. — предательски дрогнувшим голосом переспросил бандит. Великое небо, не чернокнижники же эти люди, чтобы знать скрытое от их глаз временем и расстоянием!
— Ты лжешь! — Длинный палец Цина погрозил Фыну и исчез в широком рукаве синего халата. — Ладно, как тебя зовут, нам наплевать, хотя, я уверен, ты и здесь солгал. Расскажи, что случилось около повозки, в которой лежал умирающий.
Убежать бы, удрать от этих страшных людей! Фын инстинктивно дернулся, но стальной браслет, охватывающий запястье, рванул его назад, заставив застонать от боли и отчаяния. И это, конечно, не ускользнуло от внимания Жао.
— Не валяй дурака, парень. Ты ведь понимаешь, что с тобой сделают, если не скажешь правды? — вкрадчиво заговорил он. — Белый может упрямиться — он не знаком с нашими пытками. Ну, так что ты хотел узнать у бок-гуя и что знаешь сам?
— Ничего не знаю, — обливаясь холодным потом, пробормотал Фын. — Клянусь вам, ничего! Не видел я никаких умирающих! Я только товары украл!
— Не только, — усмехнулся Цин. — Ты украл принадлежащую нам тайну.
— Какую тайну? — Бандит выпучил глаза. — Не знаю никаких тайн.
— Опять лжешь? — сокрушенно покачал головой Цин. — В повозке лежал раненый американец, а я стоял рядом. Ты же стрелял в меня. Неужели забыл?
Фын похолодел от ужаса: этого он никак не ожидал. Неужели им тоже известно о золотых долларах? Как теперь вывернуться? Валить все на русского? Тогда они прикажут привести его сюда и начнут выколачивать признание, а завладев тайной, убьют их обоих. Что же делать?
О, как хорошо тем, кто владеет искусством древней магии и умеет читать чужие мысли! Кабы знать, что им известно, сразу стало бы легче отбрехиваться и водить их за нос. Нет, они не проговорятся, не дураки ведь? Эти люди охотники, а он — дичь. Спешить им некуда, и его будут гнать хоть всю ночь напролет, гнать и гнать, пока он не попадет в западню, откуда не выбраться.
Жао встал, зажег керосиновую лампу, прошелся по комнате и остановился против бандита. Фын сжался, втянул голову в плечи, ожидая, что его начнут бить ногами. Но Жао сунул руку в карман и медленно вынул портсигар из черепахового панциря. Словно любуясь, повертел его в пальцах, а потом резким движением сунул под нос пленнику.
