Сегодня она тоже рассчитывала застать его и даже немного расстроилась, обнаружив квартиру пустой, а на столе — записку. Почему-то стало обидно. «Такие записки обычно оставляют для молочника», — ворчливо подумала Элла.
Как ни странно, он писал вовсе не о работе. Записка была целиком посвящена собаке:
«Вашему псу почему-то понравилось жевать мой галстук. Почему бы вам не назвать его Обжорой?»
Элла невольно улыбнулась. Она-то боялась, как Джас воспримет появление в их доме собаки, в особенности щенка, обожающего жевать все, что попадется. А они отлично поладили. Элла сунула записку в задний карман джинсов и, схватив Симона за обе лапы, заглянула ему в глаза.
— Пора обедать! Кстати, у меня для тебя сюрприз! — Склонив набок голову, пес забавно поднял одно ухо, словно стараясь понять, о чем она говорит. И Элла дурашливым голосом повторила: — Да, да, ты не ослышался — именно сюрприз! — а потом принялась хохотать.
Вытащив из сумки пакет с собачьим кормом, она высыпала его в мисочку, потом поставила ее на пол перед Симоном и принялась наблюдать, как щенок сосредоточенно обнюхивает ее. Сообразив, что от него требуется, малыш громко захрустел, и Элла вдруг развеселилась. Они не раз уже говорили между собой, что пришло время поучить щенка хорошим манерам. Усевшись на пол, Элла смотрела, как Симон жадно чавкает, и теплое чувство вдруг охватило ее. Наверное, она не первая, кто так умиляется, решила Элла. Таким взглядом обычно матери следят, как ест их ребенок. Только ребенок так не чавкает, как Симон. Ее размышления прервало появление Миранды, с шумом распахнувшей дверь.
— Радость моя, я уже тут! — пропела она. — Ох! — Миранда с неудовольствием заметила сидящую на полу Эллу. — А я-то надеялась вернуться первой.
— Ш-ш-ш! — Элла предупреждающим жестом подняла палец. — Он ест.
— Между прочим, я догадалась. С дороги слышно, как он чавкает!
— Он просто великолепен, верно? — Элла с обожанием следила за Симоном. Корм летел во все стороны, рассыпаясь далеко от воскресного номера «Гардиан», который она предусмотрительно постелила. Каким-то образом Симон ухитрился расплескать и воду.
— Я тут ему кое-что принесла. — Миранда потрясла объемистым пакетом.
— И ты тоже? — Рассмеявшись, Элла сунула руку в свою сумку. — Смотри! Веревочная игрушка.
— А у меня… — Миранда повертела в руке упаковку.
— И три мячика-пищалки, — продолжала хвастаться Элла.
— Ух ты! А я взяла только один. Но зато прихватила какую-то визжащую крысу.
— А это видела? — Элла помахала у нее перед носом игрушечным ботинком. — Мне сказали, отличная штука, чтобы точить зубки. Вот увидишь — Симону она понравится больше, чем твоя дурацкая крыса.
— Черт! — выругалась Миранда, роясь в пакете. — А что ты скажешь об этом? — Она показала Элле кость из бычьих жил.
— Зато я купила еще поводок! Гляди, какой симпатичный — куда лучше, чем тот, что приволокла Фэйт! Вот! — Элла потрясла им перед Мирандой, и сообразительный Симон тут же оставил миску и кинулся к ней.
— Черт возьми! — выдохнула Элла. — Сколько шуму вокруг такой маленькой собаки! Дорис наверняка булькает от возмущения. Небось решила, что мы оборотни.
— Наверное, пора идти с ним гулять. — Миранда налила в чайник воды и поставила его на плиту. — Могу я доверить это тебе, дорогая? Надеюсь, ты не возражаешь, а то я просто с ног валюсь. И потом, мне еще нужно сделать пару срочных звонков.
— Хорошо. — При упоминании о звонках Элла невольно поморщилась — она не забыла о том звонке от бывшего мужа Миранды. Но это был не единственный случай, когда к телефону звали Миранду. Ее сексуальная жизнь находилась под покровом тайны. И Элла просто сгорала от любопытства — ей хотелось узнать, с чего это Лансу вдруг вздумалось ей звонить. Однако Миранда наверняка обвинит ее в том, что она сует нос в чужие дела.
— Я сейчас просто рухну, — простонала Миранда и прошлепала в гостиную.
Элла присела на корточки — пристегнуть Симону поводок, а он, вне себя от восторга, так и норовил лизнуть ее в нос. Хвост щенка бешено подметал пол, загипсованная лапа весело постукивала по линолеуму. Вдруг из-за двери донесся крик.
— Ты в порядке, Миранда?
В ответ раздался громкий смех… но внезапно оборвался. Элла приоткрыла дверь в гостиную и заглянула туда.
— Какого дья… — Больше она была не в силах что-либо произнести.
Да, тут было на что посмотреть! Оборванная штора криво сползала на пол. Вторая, будто специально выложенная причудливыми оборками и фестонами, смахивала на блюдо, доверху наполненное собачьими какашками. От любимой диванной подушечки Эллы остались одни клочья. Ковер, усеянный обрывками газет и клочьями пуха, выглядел так, словно какой-то маньяк складывал на нем оригами. Фикус, будто пытаясь избежать покушения, с несчастным видом притулился в углу, а провода стереосистемы, казалось, были перекушены овечьими ножницами. Комната выглядела как после взрыва.
— Вот это да! — присвистнула Миранда, пытаясь сдержать рвущийся из груди смех. Элла бросилась к стереосистеме. Симон радостно заковылял за ней и тут же схватил зубами один из проводков.
— Ну, уж нет, негодяй! — Элла шлепнула пса по морде. — Хочешь, чтобы тебя шарахнуло током?
— Так она не включена, — вмешалась Миранда, сунув розетку Элле под нос. — К счастью для Симона. А то была бы у нас на ужин жареная собака! Если бы его не вышвырнуло в окно. Представляешь, как изумилась бы Дорис, вешавшая в этот момент белье во дворе?
— Это не смешно! — Элла почувствовала, что ее трясет от злости. Ну что за подлость, в самом деле! Она вспомнила, как выбирала шторы, с каким трудом повесила их, как потом гордилась собой. Справиться с таким делом, да еще без посторонней помощи, смогла бы не каждая женщина. Она вспомнила еще и о Фэйт и закрыла лицо руками.
— Проклятая баба!
— Кто — Дорис? С чего это ты на нее взъелась? А по-моему, вполне приличная. Разве что молчит все время.
— Да не Дорис! Фэйт! — рявкнула Элла. Внезапно поскользнувшись, она рухнула ничком. И почувствовала под спиной что-то твердое. Пошарив, Элла вытащила коробку из-под диска Ареты Франклин. Крышка ее была отломана, а углы выглядели так, словно кто-то их жевал. — О нет! — В отчаянии она уставилась в потолок. Ультрамодный абажур, висевший под потолком на чахлом гвозде, видимо, решил вписаться в общий хаос и рухнул прямо на голову.
— Сволочь! — с чувством выругалась Элла.
Миранда с трудом сделала скорбное лицо:
— Послушай, ты только что избавилась от пластыря. Если теперь выйдешь из дому с абажуром на голове, боюсь, люди сочтут тебя несколько экстравагантной.
Тут они услышали, как хлопнула входная дверь. Симон разразился истерическим лаем.
— Похоже, он все-таки больше всех любит ее! — возмутилась Миранда. — Неблагодарная скотина!
