– Дай мне, дай,– повторяла она с каждым выдохом.– Дай мне все, малыш.
Тони старался. За последние пятнадцать минут их страсть окончательно превратилась в тяжелый труд. Тари знала все нужные движения и выполняла их не хуже любой другой порнозвезды, с которой когда-либо работал Хэрод. Ее переполняла фантазия, она предвосхищала любое его желание, пытаясь доставить ему удовольствие каждым своим прикосновением, и старалась сосредоточить весь акт на самоотверженном поклонении пенису, которое, как она знала, нравилось любому мужчине. Она была самим совершенством. Но несмотря на все ее старания, Хэроду казалось, что с равным успехом он мог бы трахаться с дуплом в дереве.
– Давай, малыш. Сейчас, дай мне все сейчас,– задыхалась Тари, продолжая оставаться в образе и подпрыгивая на нем, как ковбойская красотка на механическом быке.
– Заткнись,– бросил Хэрод и попытался сосредоточиться, чтобы достичь оргазма. Он закрыл глаза и вспомнил стюардессу, летевшую с ним из Вашингтона две недели назад. Неужели она была последней? Ах да, еще две немки, развлекавшие друг друга в сауне… Хотя нет, о Германии он вспоминать не хотел.
Чем больше они старались, тем слабее становилась эрекция у Хэрода. Пот с сосков Тари капал на его грудь. Хэрод вспомнил бесчувственную Марию Чен три года назад, ее смуглое обнаженное тело, покрытое потом, маленькую грудь, сжимающуюся от холодной воды, когда он обтирал ее губкой, и капли влаги, поблескивающие на черном треугольнике лона.
– Давай, малыш,– шептала Тари, чувствуя приближение победного конца и энергично труся, как пони, завидевшая впереди долгожданную конюшню.– Отдай мне все, малыш.
И Хэрод отдал. Тари застонала, дернулась и застыла в наигранном экстазе, который явно тянул на премию за лучшее достижение, если бы «Оскаров» давали за оргазмы.
– О, малыш, как ты хорош,– проворковала она, запуская пальцы в его волосы, приникая лицом к плечу и елозя по нему своими грудями.
Хэрод открыл глаза и увидел, что на телефоне мигает лампочка.
– Проваливай,– буркнул он.
Пока он сообщал Марии Чен, что возьмет трубку, Тари свернулась рядом клубочком.
– Хэрод, это Чарлз Колбен! – проревел знакомый грубый голос.
– Да?
– Ты сегодня же вылетаешь в Филадельфию. Мы встретим тебя в аэропорту.
Он оттолкнул руку Тари, тянувшуюся к его промежности, и закатил глаза.
– Хэрод, ты здесь?
– Да. А зачем в Филадельфию?
– Просто тебе надо быть там.
– А что, если я не хочу?
Теперь настала очередь Колбена промолчать.
– Ребята, я же вам сказал еще на прошлой неделе, что выхожу из игры,– продолжил Хэрод и посмотрел на Тари Истен. Она курила сигарету с ментолом. Глаза у нее были синими и пустыми, как вода в бассейне Хэрода.
– Ниоткуда ты не выходишь! – заорал Колбен.– Ты знаешь, что случилось с Траском?
– Да.
– А это значит, что в Клубе Островитян открывается вакансия.
– Не уверен, что меня это интересует. Колбен рассмеялся из трубки.
– Хэрод, несчастный тупица, ты бы лучше продолжал уповать на то, чтобы мы не потеряли интерес к тебе. Как только мы его потеряем, твоим недоношенным друзьям из Голливуда придется отправиться на очередные похороны. Вылетай немедленно, двухчасовым рейсом.
Тони осторожно положил трубку, выбрался из кровати и влез в свой оранжевый халат с монограммами.
Тари, потушив сигарету, смотрела на него сквозь длинные ресницы. Ее распластанная поза напомнила Хэроду дешевый итальянский нудистский фильм, в котором снялась Джейн Менсфилд незадолго до того, как лишилась головы в автомобильной катастрофе.
– Малыш,– вздохнула Тари, явно преисполненная удовлетворения,– поговорим об этом?
– О чем?
– Конечно же, о проекте, глупый,– захихикала она.
– О'кей.– Хэрод подошел к бару и налил себе стакан апельсинового сока.– Он называется «Торговец рабынями» и основан на этой книжонке, которая прошлой осенью валялась на каждом прилавке. Режиссером будет Шу Уильямс. Мы заложили в бюджет двенадцать миллионов, но Алан считает, что мы превысим его еще на миллион до окончательного монтажа.
Хэрод чувствовал, что теперь Тари уже приближается к настоящему оргазму.
– Рони сказал, что я идеально подхожу на эту роль,– прошептала она.
– Ты ему за это и платишь.– Он жадно отпил ледяного сока. Рони Брюс был у Тари агентом и мальчиком для постели.
– Рони утверждал, что это твои слова.– Она слегка надулась.
– Да, мои,– сказал Хэрод.– Ты подходишь.– Он расплылся в улыбке.– Но, естественно, не на главную роль. Во-первых, ты на двадцать пять лет старше, у тебя толстая задница, а сиськи выглядят так, словно это надутые воздушные шары, которые, того и гляди, лопнут.
Тари издала такой звук, словно кто-то внезапно ударил ее в солнечное сплетение. Губы ее шевелились, но она не могла произнести ни слова.
Хэрод допил сок и почувствовал, как у него тяжелеют веки.
– У нас имеется эпизодическая роль тетушки героини, которая отправляется на ее поиски. Диалогов не много, но у нее есть хорошая сцена, когда арабы насилуют ее на базаре в Маракеше.
Из Тари начали вылетать отдельные слова:
– Какого же черта ты, паршивый кобель… Хэрод расцвел в улыбке:
– Я говорю, может быть. Подумай об этом, малышка. Пусть Рони позвонит мне, и я приглашу его на ланч.– Он поставил стакан и направился к джакузи.
– Почему понадобилось лететь среди ночи? – осведомилась Мария Чен, когда они висели где-то над Канзасом.
Хэрод выглянул в темный иллюминатор.
– По-моему, они просто хотят поиграть у меня на нервах.– Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на Марию. После Германии что-то изменилось в их отношениях. Хэрод закрыл глаза, снова представил себе шахматную фигуру, на которой было вырезано его собственное лицо, и вздрогнул.
– А почему в Филадельфию? – спросила Мария Чен.
Он начал сочинять какое-то умное высказывание о Филдсе, но потом решил, что слишком устал для легкомысленных ответов.
– Не знаю,– сказал он.– Там или Вилли, или эта Фуллер.
– А что ты будешь делать, если это Вилли?
– Буду уносить ноги. Надеюсь, ты мне поможешь.– Он огляделся.– Ты упаковала браунинг так, как я сказал?
– Да.– Она отложила в сторону калькулятор, на котором подсчитывала расходы, необходимые на гардероб.– А что, если это Фуллер?
За три ряда от них не было ни одного человека. Несколько пассажиров в салоне первого класса спали.
– Если это всего лишь она, то я ее убью,– сказал Хэрод.
