— Там движуха какая-то! — донеслось от прикрывающих. Чей голос Костя понять не мог. Сам он в зеркале заднего вида ничего не видел. Ване удалось, наконец, развернуть УАЗ и он, насколько позволяли конструктивные характеристики, попытался его разогнать.
В это время, чуть дальше, из дворов одного из домов правой стороны, задом на дорогу выехала белая «шестёрка», перегородив проезд.
— Опа! — Ваня резко нажал на тормоз. Машина застонала. — Влипли, по ходу…
— Пацаны! Прыгайте! — крикнул Костя сидящим на запятках.
Со снятой сзади дверцей, из практически остановившегося автомобиля опера могли беспрепятственно десантироваться и, тем самым, избежать участи быть расстрелянными в железной коробке.
За «шестёркой» показалась мужская фигура с поднятой вверх рукой.
Катаев, удовлетворённо услышав один за другим прыжки, соскочивших оперов, посмотрел на Гапасько:
— Хотели бы завалить, сразу бы завалили, — неуверенно и хрипло сказал тот.
Костя молчал, держась одной рукой за ручку двери, он чувствовал как жаба из груди попрыгивает к горлу.
— Слышь… — полушепотом произнес Кочур, — по тротуарам… смотрите…
Вдоль дороги, за тополями и кустарниками мелькали камуфляжные силуэты.
«Неужели пи… ц…» — мелькнула глуповато-страшная мысль у Катаева в голове.
— Лежи, сука! — выдохнул Кочур на попытавшегося шевельнуться под ним «чеха».
Липатов, клацнув затвором автомата, потянул ручку дверцы. Тем временем, мужчина вышел из-за «шестёрки» и, подняв обе руки вверх, спокойно шел на УАЗ. Одет он был в натовские, оливкового цвета штаны, камуфляжный свитер и модную разгрузку «лифчик», набитую автоматными рожками.
Из-за деревьев, на края обочины выступило ещё двое, с оружием, правда, стволами вниз. Водитель «шестёрки», приоткрыв дверцу, выставил камуфляжную ногу в высоком ботинке на дорогу.
— Бл… ь! Сзади! — Гапасько посмотрел в зеркало.
Костя со своего места не видел, что там происходит — достаточно было картины переднего плана. Несмотря на охвативший внутренний колотун, он с удивлением обнаружил, что руки не трясутся. Продолжать тупо сидеть в машине смысла больше не было.
— Оставайтесь в машине, двери приоткройте, — коротко сказал Катаев.
Спихнув с колен автомат, свалившийся между стульями, он вытащил из нагрудной кобуры разгрузочного жилета ПМ, передёрнул затвор и сунул его в карман штанов.
— Если начнётся… э-э… Тарань, на хер, это ведро и сваливай… — открыв дверцу, шепнул он Гапасько, — я даст Бог, дворами убегу…
На ватных ногах, стараясь казаться уверенным и спокойным, Костя вышел навстречу остановившемуся метрах в десяти от их УАЗа рослому чеченцу.
Тот стоял, широко расставив ноги, невозмутимо разглядывая идущего к нему опера. Боковым зрением Костя насчитал с каждой стороны обочины, как минимум пятерых человек. Все были с автоматами и особо не прятались.
— Вы кто?! «Фэдералы»? — резко, «ни здрасте, ни до свиданья», начал разговор чеченец.
Внутренне напрягшись и приготовившись к самому хреновому развитию событий, Костя, ощущая в кармане приятную тяжесть оружия, так же дерзко ответил:
— А вы кто?! «Ваххабисты»?
— Если бы мы были «ваххабисты» вы бы умэрли, — на тон спокойнее сказал «чех». — Зачэм плэмянника маего забырали?
— Мы из Фрунзенского Центра. Он в розыске… — Катаев решил на всякий случай обозначиться, большей частью для ответного вопроса:
— А вы откуда?
Тот, вместо ответа, слегка вышел из-за Кости, словно хотел что-то увидеть за его спиной. Что-то крикнул по-чеченски. Опер сунул руку в карман. Этот жест не ускользнул от внимания его визави.
— Эта нэ Ханкала! Волорэчэнские! — продублировал он по-русски.
Костя обернулся за взглядом чеченца. За УАЗиком, метрах в пяти, стояли Долгов и Поливанов, вооружённые пулемётом и автоматом, выглядели они неважно. Почти из-за каждого дерева на них пялились «чехи» с оружием в руках. Да и весь экипаж, надо признаться, оказался в глупом положении. Это если не задумываться о последствиях.
— Я из Фабричного РОВД, начальник внэвэдомственной охраны, — он протянул руку, — Зелимхан.
— Олег, — на всякий случай соврал Костя.
— Карочэ, я нэ знал, что он в розыске, — за панибрата обратился Зелимхан к Катаеву, — давай, скажи куда нада я его привэзу.
Прекрасно понимая, что никогда никуда он его не повезёт, а возможно и сам имеет к милиции спорное отношение, Костя ответил:
— Не вопрос, забирай… Повестку выпишем сейчас…
Чеченец осклабился:
— Сылово даю… Он прыдёт…
Обстановка разрядилась, но Катаева не покидало подлое чувство страха, он искусственно спокойным голосом произнёс:
— Только момент один… Машину убери… Мы чуть проедем и его высадим…
Лицо Зелимхана снова насупилось. Глянув сверху вниз — он был на голову выше Кости — чеченец возразил:
— Э-э… ты чыто, нэ давэряешь мынэ?..
Бл… ь, лучше бы я руку из кармана не доставал, подумал Костя, а вслух сказал, улыбаясь как можно безмятежней:
— Ну также как и ты мне… Ты за своего отвечаешь… я за своих… И потом, если мы обманем, вы наше ведро за три секунды догоните…
Внимательно глядя в лицо Катаеву, Зелимхан качался с пятки на носок. Возникла ненужная пауза. Костя понимал, что их положение практически безнадёжно и «чехи» не превращают УАЗ в решето, только из-за племянника.
— Давай так… — предложил Костя. Затянувшееся молчание не сулило ничего хорошего, а подрагивающие коленки могли выдать, — ты даёшь моим проехать метров сто, а мы с тобой прогуляемся пешочком… можем даже все вместе, — имея в виду кунаков по обочинам, закончил он.
Зелимхан, очевидно, оценив присутствие духа, или, как минимум, его элементов, отдал водителю «шестёрки» какое-то распоряжение на чеченском языке: Машина медленно съехала с дороги в открытые ворота, освобождая проезд. Костя, вполоборота повернувшись, крикнул:
— Саша! Подойди на секунду!
Долгов, с напряженным лицом, не глядя по сторонам, торопливо подошел к Катаеву.
— Саня, грузитесь в машину, метров через сто тормозните… Я подойду, парня выпустите.
— А ты? — Саша упорно смотрел только на Костю.
— А я прогуляюсь, вон, с Зелимханом, — мотнул он головой.
— Костян…
— Саша иди, иди… Торопимся все…
Костя и, криво улыбающийся, Зелимхан отошли на обочину. УАЗ, куда нырнули Долгов с Поливановым, медленно протарахтел мимо. Как шерочка с машерочкой, опер с чеченцем двинулись за ним. Краем глаза, Костя заметил, что за ними никто не пошёл.
