В принципе, Бес озвучил то, что давно вертелось у всех на языке, да и лёгкая пьянка отдаляла неприятный, нежелаемо-необходимый разговор на тему: «кто виноват и что делать?». Однако, расслабляться рановато.
— Давай так… — Рябинин открыл дверцу и выволок автомат, — я сейчас к Луковцу, на героя нашего гляну… С ним решим что докладывать… Выехали-то без санкции…
— Да кому, ёб… — встрепенулся было Бес, но на полдороге смолчал.
— Саня, — обратился Рябинин к Долгову, — ты сам… или Поливаныча найди, он сегодня дежурит… Короче, в дежурке потусуйтесь, жалом поводите чего там в эфире творится.
— Угу… — понимающе кивнул тот в ответ.
— Я на разведку схожу, — внёс свою лепту в распределение обязанностей Костя, — посмотрю не приехал ли кто… Жоганюк, там, или Кутузов… может еще кто…
— Ага… давай, — согласился Серёга и обернулся на томящегося градусолюбителя.
— … А я затарюсь для банкета… — пританцовывая сказал тот, — бабки у меня есть, потом на всех раскинем…
Рябинин обреченно махнул рукой.
— Давай… Не спались только… День ещё на улице…
На том и порешили. Рябинин, не заходя в оперской кубрик, сразу же ушёл к Луковцу. Остальные, сбросив «латы», разбрелись по своим назначениям.
Бескудников растолкал, дремавшего на койке в кубрике Липатова. Тот, так и не поняв спросонья, куда его волокут, покорно пропал с организатором банкета на рынке.
Долгов столкнулся с Поливановым при входе в комендатуру. На вопрос, как обстановка, Ваня заверил, что всё спокойно. Вот только на Первомайке — прошло по эфиру — стоит какая-то расстрелянная «шестёрка», вроде без «жмуров».
— Ну, я дежурному сказал, раз уж трупаков нету, чего нам ездить-то? Может не криминал… — Поливанов почти протиснулся мимо Долгова, намереваясь идти в кубрик, — местные посмотрят и доложат…
Саша придержал его за рукав:
— Вано, надо съездить… — глядя ему в глаза, с нажимом сказал он, — посмотреть на месте… Что-почём… Понимаешь?..
Теперь Ваня понимал. Понизив голос, не убирая взгляда, уточнил:
— Вы? Что-то не срослось?
Крыльцо комендатуры было явно не местом для обсуждения подобных тем.
— Вань, всё потом… — тихо произнёс Долгов, — ты не тяни, поезжай… нормально там всё сделай…
Поливанов закивал и быстро пошагал обратно. Стоя около входа, Саша услышал его голос.
— Василии! Не надо местных! Давай мы сами скатаемся, вдруг начальник спросит… Поднимай ОМОН…
Не слушая, что ответит невидимый Василии, Саша, посчитав свою миссию выполненной, направился, в надежде прихватить что-нибудь из остатков обеда, в столовую.
Катаев, трудолюбивым муравьём, обежал все кабинеты прокуратуры и комендатуры, жилые помещения и другие места возможного появления руководства.
Ни где не обнаружив их присутствия, Костя попёрся в «обитель зла» — кабинет инспекторов штаба. Там, он напрямую спросил, нелюбимого всеми операми, за постоянные попытки аннексирования видеомагнитофона, майора Калугина, о местонахождении высших сил Центра Содействия.
Майор, покривив рожей на грязную футболку (между прочим «Найк») оперативника, сообщил, что полковник Жоганюк и майор Кутузов останутся ночевать в Ханкале. Чуть не подпрыгнув от такой хорошей новости, Костя скатился вниз по лестнице и, обуреваемый трепетным ожиданием разрядки, умотал в кубрик.
Часам к шести, когда стопроцентно стало ясно, что командования не будет в оперских настроениях завихрились анархические бурунчики.
Вернувшийся к этому времени Ваня Поливанов обстоятельно рассказал о ситуации на Первомайке. На место происшествия, помимо них, всё-таки приехала местная опергруппа. По странному стечению обстоятельств, в её составе оказался (зачем-то, раньше без особого приглашения его не бывало) инженер-взрывотехник. Он и обнаружил в придорожной канаве, в зарослях сорняка, присыпанный каким-то мусором, впритирку к обочине танковый снаряд. Даже не специалисту было видно, что фугас не готов до конца к подрыву. Комок пластиковой взрывчатки одиноко серел на гладком туловище, дуэт провода и электродетонатора лежал чуть в стороне. В этом месте Ванькиного рассказа все участники скоротечной схватки радостно — нервно переглянулись. Забежавший на огонёк Серёга Луковец, не таясь, перекрестился. Божий промысел, а для кого-то «чуйка» не подвели — «духи» убегали, получая свинцовые пинки под крестец, не смонтировав адскую машину.
«Шестерку» Ваня осматривал лично. Никого в ней не было. Он пытался несколько раз сосчитать пробоины, но на двадцать девятой сбился и больше не начинал. Передние сиденья были заляпаны кровью, в промежутке между ними, рядом с открытой дверцей валялись свежие — судя по кисловатому запаху — гильзы ПМ или АПС. В радиусе двухсот метров не было ни раненных, ни убитых. Лишь оранжевая жилетка нашлась в бурьяне. Её Ваня, на всякий случай, захватил с собой.
Один из местных ментов сползал в соседние дома, расположенного на другой стороне улицы, частного сектора. Кто-то из жильцов, без протокола, нашептал про какие-то «федеральные» УАЗики. Но что, как и куда — неизвестно. Вот, в принципе, всё что наработала сдвоенная оперативная группа.
Вологжане уже собирались уезжать, когда на место происшествия прилетели две «девятки» чеченского РУБОПа.
— Они эту «шоху» всю облазили, — рассказывал, не успевший раздеться Поливанов, новости были «горячие» — багажник расковыряли, под капот, везде… По-своему побазарили, «ведро» это сфоткали и уехали..
Разговор происходил на кухне. До начала настоящих посиделок, мужчины, чтобы унять мятежные души, уже вмазали по стакану. Как выразился Бескудников «апперитивнулись». Тенью отца Гамлета, маявшийся по коридору, кухне и кубрику, алкогольно-наркотический Кочур, вскоре заснул на липатовской койке. Лезть на второй ярус, к себе ему было ещё тяжело.
Обсудив с Луковцом ранение Кочура, решили этот факт огласке не предавать, а для тех, кто что-нибудь заметит, придумали басню о гвозде, строительстве бани и неудачном падении. Естественно, со свидетелем — Малдером.
Луковец, дослушав Ванькин рассказ, ушёл к себе, пообещав забежать на праздничный ужин после вечерней сходки в ОМОНе. Дальнейшее развивалось по типовому сценарию тяжелой ментовской пьянки. Все, за исключением дрыхнувшего Кочура, в грамотном темпе закинулись «беленькой». Запили пивом. И так несколько раз.
В этот раз, однако, вновь выскочившие из липких лапок, души требовали более масшабного разгула.
Гапасько сбегал за Серегой Нестеровым, который помимо репутации нормального мужика, душевно играл на гитаре. Не манерничая, он присоединился к застолью, а через полчаса, под «Что такое осень» суровые парни пустились в пляс. Хореографическая пластика, равно как и музыкальное сопровождение оставляли желать лучшего, но, в силу душевности исполнения, эти номера никого не оставляли равнодушными. Даже Рябинин, так и не встав из-за стола, с раскрасневшимся лицом, изображая рок-ударника, хлопал в такт ладонями о колени. Этот адский рок и привлек внимание находившихся на улице. Постепенно, в кухню набились парни из конвойного отделения, пэпээсники, участковые. Под занавес, с пузырём коньяка, заявился водитель начальника тыла, прозванный за свой лихозаломленный берет «спецназом ХОЗУ»
[45]
. Кишащая людская масса, зажатая стенами кухни, тем не менее, уживаясь по углам отдельными кучками, несинхронно и невпопад выпивая, поднимала градус алкогольного загула.
