Не помогло. Даже при столь жесткой формулировке требований при открытом голосовании выявилось, что за год лидер демократов потерял навсегда более трети своих сторонников в Моссовете. Соответствующей рекомендации депутаты не выдали, считая, что шансы кандидатов и без того в пользу Попова. (Мне довелось сделать свой вклад в этот результат: на сессии я выступил в трибуны, заявив о полной несостоятельности Попова как политика и управленца.) Но это не помешало последнему «забыть» свои угрозы и штурмовать кресло мэра по просьбе «друзей из Московского объединения избирателей».
На этих выборах перед Поповым стояла задача – победить в первом туре вместе с Ельциным, который баллотировался в президенты России. Второй тур с голосованием только по кандидатуре мэра с большой вероятностью мог не привлечь достаточного количества избирателей. Ради реализации сверхзадачи снова пришлось хитрить и лгать. Неравенство шансов кандидатов в мэры было усилено совместной предвыборной кампанией Ельцин-Попов. Вспомним хотя бы заполонившие столицу плакаты: «Ельцин – для России, Попов – для Москвы!» или «Ельцин: я голосую за Попова и Лужкова!». Нет сомнений, что этот девятый вал плакатов и листовок мало что прибавил к авторитету Ельцина, но шансы конкурентов Попова свел к нулю.
Суть предвыборной кампании Попова кратко выразила газета «Позиция», № 15 (превращенная в агитлисток под грифом «исполком Моссовета», неожиданно появившийся в демократической газете). На первой странице над фотографией Попова и Ельцина читаем: «Они пришли дать нам волю! Неужели откажемся?» Действительно, стоит ли отказываться, если тебя силком стараются втащить в «светлое будущее»? Тут и смыслом введения поста мэра интересоваться некогда! Тот же прием в 1996 году использовал непопулярный в народе Ельцин. «Голосуй или проиграешь!» – гласил его предвыборный лозунг, принесший ему иллюзию победы и скрывший тем самым масштабную фальсификацию. Вполне возможно, что Попов занимался фальсификациями уже тогда. Один из депутатов Моссовета многие годы спустя рассказал мне о втором тираже бюллетеней для голосования при избрании Попова председателем Моссовета. Нет сомнений, что Попов не постеснялся бы сделать и второй тираж бюллетеней для фальсификации выборов мэра Москвы.
Ради мэрского поста Попов, как и все люди его круга, не гнушался выдавать черное за белое. Так, в одной из агитационных листовок москвичам предлагалось порадоваться за увеличение ввода жилья «при Попове» на 18 % за квартал (при страшном провале графика ввода жилья в 1990 году), за пенсионеров, получивших прибавки к пенсиям из средств города (на деле же – из кармана курильщиков, вынужденных покупать сигареты по коммерческим ценам), за создание 14 тысяч негосударственных предприятий (большинство из которых либо просто сменили вывеску, либо были не в состоянии продуктивно работать). Тут же обнаружились мифические 10 тысяч га под садовые участки в Подмосковье, липовое увеличение объема ремонта дорог на 75 % (тогда как за развал работы в 1990 года пришлось снять с должности начальника московского «Автодора»). Попов и его соратники лгали напропалую. Они первыми поняли, что наступает эпоха тотальной лжи.
Избирательной кампании Г. Попова способствовала и организованная его хозяевами дискредитация представительной власти, которая в дальнейшем хорошо послужила и Попову, и Лужкову.
Весной 1991 года Г. Попов потряс общественность очередным «эпохальным» произведением с громоздким названием: «Об укреплении демократически избираемой исполнительной власти и демократического порядка (второе открытое письмо председателя Моссовета народным депутатам Моссовета и райсоветов, всем москвичам)». Он писал, что Советская система – это «мощная голова в виде Советов и весьма слабое «тело» в виде исполнительных органов». Вывод делался такой: надо перераспределить власть. Вот аргументация человека, целый год палец о палец не ударившего для организации работы возглавляемого им органа власти: «…Какое обсуждение возможно среди нескольких сотен человек, когда автор предложения не то что ответить или пояснить, а вообще, в лучшем случае, может выступить только один раз, а многие его оппоненты не могут выступить ни разу? Представительный орган нужен, но только в составе нескольких десятков депутатов – не более». По логике Попова, для того чтобы узнать мнение депутата, непременно надо собирать сессию. Будто нет механизма согласования интересов на заседаниях комиссий, в предварительных слушаниях, на Президиуме Моссовета. По логике Попова выходило, что механизм народовластия, рожденный на последних выборах, уже никуда не годен. Выходило, что избранный всего год назад Моссовет – уже мешает. И нейтрализовать вред от народного представительства (а такой вред считался бесспорным) может только «народный мэр».
Потому, когда Попов стал таким «народным мэром», он не слишком утруждал себя работой, а потом и вовсе сбежал со своего поста, поработав в должности мэра лишь около года. Вся «фундаментальность» его теории испарилась от столкновения с жизнью, которую он же исковеркал. На практике его «теории» просто обосновали разрушение систем управления, переделку их под бюрократические кланы и запросы олигархии. Народное представительство в Москве было заменено карманной Мосгордумой из 35 человек, которые никогда не противоречили «сильной исполнительной власти», организовавшей систематический грабеж городской собственности и бюджета.
Добился Попов и ликвидации местного самоуправления, через которое москвичи могли находить хоть какую-то управу на обнаглевших чиновников. Вот так это было «обосновано» в теории: «В сложившейся сейчас кризисной ситуации и с учетом положения Москвы, как столицы, я не вижу иного выхода, как превратить среднее звено исполнительной власти в городе – райисполкомы – в главные органы на уровне городского района, формируемые городским исполкомом и подчиненные только ему. На уровне района нужно иметь Муниципальный совет, но с совещательными функциями по отношению к райисполкому…»
Райсоветы, избранные гражданами, просто выбрасывались на помойку вместе с интересами избирателей и Конституцией, предоставившей им право выбора. Предлагалось сохранить «потенциал демократии» – бесправных, безопасных для номенклатуры и никому уже не нужных депутатов этих самых райсоветов, но теперь уже в виде работников исполкомов и советов самоуправления микрорайонов. Соответственно, и депутаты Моссовета должны были быть принижены до выполнения чисто совещательных функций при исполнительной власти. В конце концов, все это сделать удалось. Народное представительство в Москве было уничтожено окончательно в 1993 году и больше уже не возникало. Все без исключения выборы были фальсифицированы, все без исключения депутаты Мосгордумы и муниципальных собраний согласовывались в кабинетах лиц, захвативших власть в результате государственного переворота.
К историческому письму «большого демократа» был приложен проект о введении «столичности» на Москве. «Столичность» заключалась прежде всего в том, что «мэр является главой исполнительной и распорядительной власти и подчиняется непосредственно Президенту СССР и Председателю Верховного Совета РСФСР (Президенту РСФСР)». Ну, а сессия Моссовета собирается один раз в год – не более чем на две недели. Раз в квартал на срок также не более недели собирается Муниципальный Совет – десятая часть особо уважаемых депутатов, которые вправе направлять мэру свои решения, а тот вправе их отклонять.
