– Сотрудники милиции и омоновцы волоком, держа за ноги, тащили к автомашине мужчину, который был без сознания или мертв.
– Меня избивали дубинками по голове, глазам, спине, плечам. Сбили с ног и ногами били в бока, грудь и коленки.
– Я был втянут в ряды омоновцев и меня начали бить. Бить зверски. Я получил удары дубинками и ногами по спине (в область почек) и по голове. В 1-й Градской больнице мне 20 минут накладывали швы.
Шествие было полностью законным. В соответствии со сложившимся порядком, организаторы направили свою заявку на проведение акции в Моссовет, и она была направлена мэру Лужкову для организации мер по обеспечению общественного порядка во время демонстрации и митинга. Лужков в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1988 года должен был за 5 дней до намеченной даты согласовать все спорные моменты с организаторами демонстрации, но сделано этого не было. 29 апреля 1993 года ненадлежащее лицо – начальник Главного правового управления мэрии С. Е. Донцов – пригласил организаторов акции в здание Моссовета и в категорической форме заявил, что разрешение на шествие по заявленному маршруту со стороны мэрии дано не будет, и что власти готовы применить силовые меры для недопущения манифестации. При этом письменное распоряжение мэра Москвы представлено не было, т. к. оно не было подписано Лужковым. Эти действия находились в противоречии с Указом Президента РФ № 524 от 25 мая 1992 года и решением Моссовета от 19 февраля 1992 года «О порядке организации и проведения митингов, уличных шествий, демонстраций и пикетирования» и свидетельствовали о том, что власти готовят провокацию. Руководство ГУВД Москвы (генералы Панкратов и Киселев), выполняя преступные приказы Лужкова, умышленно спровоцировало столкновение демонстрантов с ОМОН и милицией, установив заградительный заслон при входе на пл. Гагарина, преградив путь движения колонны, вместо того, чтобы направить демонстрантов на ул. Косыгина.
Смертоубийству предшествовала разнузданная клеветническая кампания, в которой лично участвовал Ельцин, определяя народ России как «красно-коричневый».
Свидетели говорили о том, что массовые избиения были заранее запланированы. Октябрьская площадь была оцеплена со всех сторон. Во всех переулках стояли отряды милиции и техника. Проходы для проведения шествия были открыты только в сторону «мешка», где свалка возникла бы в обязательном порядке. Поэтому организаторы избрали другой маршрут – в сторону Воробьевых гор, не подозревая, что там «мешок» был заготовлен еще более тугой. Ленинский проспект был открыт, никто его не перегораживал и не оповещал граждан о том, что на их пути будет поставлен заслон. Напротив, милиция сопровождала двинувшуюся колонну, расчищая ее проход от транспорта.
Ельцин, Лужков и другие организаторы государственного переворота тогда тренировали силы, которыми намеревались организовать массовое побоище и смертоубийство. Надо было дать своим наемникам вкусить крови. И самим почувствовать ненависть народа, которому они были совершенно чужды. Поэтому перед стеной из ОМОНа со щитами и в касках поставили милицию без щитов, но с резиновыми дубинками. За ОМОНом разместили цепь грузовиков, которые не позволяли отступить. Порядок был построен так, чтобы толпа не могла обойти заслон. Никаких проходов для нее не было. Поэтому набравшая инерцию толпа демонстрантов придавила всю эту рать к автомашинам, и рать решила, что граждан надо просто убивать, но не дать им пройти. Милиция была просто отодвинута телами демонстрантов. И тогда из-за нее вперед рванулась тяжеловооруженная пехота. Против невооруженного и мирного народа.
Омоновцы гнались за убегающими, избивали женщин, набрасывались по нескольку человек на одного, били лежачих, били потерявших сознание. Поэтому немудрено, что в них полетели камни. Ленинский проспект был весь в крови. И это не была кровь милиционеров. Кровь в этом побоище пролили ветераны войны, одевшие к празднику свои боевые награды. Пролили их кровь наемники Ельцина, Лужкова, Попова – постыдные потомки героических поколений нашего народа.
Попытки со стороны общественных активистов предотвратить столкновение, организовать проходы, раздвинуть машины были пресечены милицейским начальством, ссылавшимся на Лужкова. Били не только граждан, но и депутатов, которые метались в попытках остановить кровопролитие, понудить обнаглевших чиновников отдать приказ милиции отойти. Омоновцы выскакивали из своих машин по несколько человек, выхватывали кого-то из толпы, затаскивали в машину и избивали. Били не столько по голове, сколько по почкам. А потом – без разбора. Били так, чтобы покалечить или убить. Трудно сказать, сами демонстранты или нанятые Лужковым провокаторы подожгли две машины по сторонам проспекта. В любом случае, это было единственным методом, чтобы заставить омоновцев прекратить избиение.
«Демократы» как один заявляли о заранее заготовленной провокации и требовали нейтрализации «экстремистских организаций». Вину за кровь они возлагали на пострадавших граждан. Они повторяли в подконтрольных СМИ одно и то же – в духе «так им и надо» и «надо еще побольше и побольнее». Элементарную организацию движения выдавали за действия по организации беспорядков (люди были разделены на «квадраты»). По мысли столичных «демократов», демонстрантам полагалось остановиться, лишь завидев щиты ОМОНа. Якобы демонстранты «первые начали» и напали на милицию. Как все происходило на самом деле, «демократов» не интересовало. Их были безразличны показания свидетелей, реально зафиксированные провокационные действия Лужкова, специально подготовленная зверская расправа, которую можно было своими глазами видеть по телерепортажам. Они уже не собирались служить народу. Может быть, они об этом вообще никогда не думали, а служили только своим безумным идеям и принципам. Всех противников воровского режима они определяли как коммунистов, а коммунистов полагали возможным уничтожать любым средствами – были ли то преступники или просто граждане, которые в условиях прежнего режима не могли избежать партийности.
Лжецы, обосновавшиеся во власти и СМИ, всюду подменяли реальные факты выдумками: говорили, что это не ОМОН напал на безоружных граждан, а сами граждане, заранее подготовились к тому, чтобы атаковать ОМОН. Лица, которые в ту пору публично лгали, продолжали делать это и через много лет. Например, священник А. Борисов, в ту пору бывший депутатом Моссовета и обслуживающий «от имени Церкви» интересы банды Лужкова, в 2003 году был использован той же бандой, чтобы снять с выборов партию «Родина» – он выступил в суде с клеветническими измышлениями, которые были приняты судебными союзниками Лужкова как достоверные и подлежащие учету при вынесении решения.
Сразу после трагических событий Первомая высшие должностные лица дали им однозначную оценку, еще не имея на руках материалов следствия. Уже 4 мая президент и премьер в совместном заявлении определили организаторов митинга на Октябрьской (Калужской) площади как виновников трагедии. 6 мая к ним присоединилась правительственная комиссия и Лужков.
Лужков, никем не избранный, но хорошо прикрытый услужливой правоохранительной системой, откровенничал в своих высказываниях о законодательстве («МК», 04.03.93): «Когда ситуация меняется в худшую сторону, мы должны законы не либерализировать, а ужесточать». Говоря «мы», он не имел в виду мерзкий его душе депутатский корпус. Под «мы» он имел в виду себя да Ельцина. А ужесточения подразумевали «его величество Рынок», базарной грязью и хамством наполнивший Москву.
