С момента приземления вертолета до того, как Натали вновь завела мотор фургона, прошло всего семнадцать минут.
– Постой, – сказал Сол, – после начала стрельбы ты заглядывала к шерифу?
– Да, – ответила она. – Он спал, с ним все было в порядке.
– Я сейчас – Он выскочил из фургона с автоматом в руках и посмотрел на вертолет, стоявший на расстоянии сорока футов. Под кабиной виднелись два резервуара для горючего. Сол установил селектор на единичный выстрел. Раздался гулкий звук, словно ломом ударили по котлу, но взрыва не последовало. Он выстрелил еще раз, и все вокруг заполнилось острым запахом авиационного топлива. После третьего выстрела вертолет загорелся.
– Поехали! – крикнул он, запрыгивая в фургон. Трясясь по кочкам, они миновали машину шерифа.
Едва они успели добраться до деревьев на юго-восточной стороне холма, как взорвался второй бак, кабина отлетела за деревья и опалила левую сторону полицейской машины.
– Быстрее! – крикнул Сол, когда они въехали под темный полог леса.
– У нас маловато шансов, – заметила Натали.
– Да. Сейчас они поднимут всех полицейских в округе Орандж и Риверсайд, перекроют шоссе и подъезды к нему и вышлют сюда вертолеты и машины до наступления рассвета.
Фургон пересек ручей и с ревом помчался вверх по холму, разбрасывая вокруг снопы гравия. Натали ловко развернула машину, так что ее даже не занесло, и спросила:
– Это стоило того, Сол?
Он сосредоточенно выправлял погнутые дужки очков.
– Да, – ответил он, подняв голову. – Стоило.
Натали кивнула и направила машину вниз по длинному пологому склону к видневшейся впереди темной полосе леса.
Глава 51
Дотан, штат Алабама
Воскресенье, 26 апреля 1981 г.
Утром в воскресенье, прежде чем выступить перед восьмитысячной аудиторией с прямой трансляцией почти на два с половиной миллиона телезрителей, преподобный Джимми Уэйн Саттер настолько потряс слушателей в Молитвенном дворце своей проповедью о грядущем конце света, что те повскакали с мест и заголосили. Они тут же бросились звонить по телефону сборщикам пожертвований и сообщать им номера своих кредитных карт. Передача длилась полтора часа, семьдесят две минуты из которых преподобный Саттер читал свою проповедь. Сначала он зачитывал отрывки из Послания апостола Павла к коринфянам, после чего разразился гораздо более длинной речью, в которой сам стал воображать себя Павлом, пишущим коринфянам в наши дни и сообщающим о перспективах духовного развития Соединенных Штатов. Говоря от лица апостола Павла, преподобный Джимми Саттер обрисовывал нравственный климат в стране как разгул безбожия, порнографии, вседозволенности, разврата, демонической одержимости, поощряемой видеозаписями, компьютерными играми и состоянием всеобщего и всепроникающего разложения, наиболее ощутимо проявляющегося в отказе принимать Христа как своего личного Спасителя.
Когда ансамбль «Евангелические гитары» допел последние триумфальные аккорды и на всех девяти камерах погасли красные лампочки, преподобный Джимми Уэйн в сопровождении лишь трех телохранителей, личного консультанта и бухгалтера двинулся к своему кабинету по пустым коридорам, куда никого не допускали. Саттер оставил всех пятерых в приемной и, на ходу снимая пасторские одежды, двинулся по ковру своей святая святых, пока не застыл обнаженным у стойки бара. Он наливал бурбон в высокий фужер, когда кожаное кресло у его рабочего стола вдруг развернулось, и Саттер увидел в нем пожилого человека с румяным лицом и выцветшими глазами.
– Весьма впечатляющая проповедь, Джеймс, – иронично произнес тот с едва заметным немецким акцентом.
От неожиданности Саттер подпрыгнул, пролив бурбон себе на руку.
– Черт побери, Вилли! Я думал, ты приедешь позже…
– А я решил приехать раньше, – улыбнулся Вильгельм фон Борхерт, оглядывая обнаженный торс преподобного.
– Ты прошел через мой индивидуальный вход?
– Естественно, – кивнул немец. – А ты думал, я войду вместе с толпами туристов и поприветствую приспешников Барента и Кеплера?
Джимми Уэйн Саттер что-то пробормотал, допил свой бурбон и направился в ванную.
– Сегодня утром мне звонил брат Кристиан. Как раз по поводу тебя! – крикнул он, перекрывая шум льющейся воды.
– Неужели? – осведомился Вилли все с той же улыбкой. – И чего же хотел наш старинный друг?
– Он просто поставил меня в известность, что ты трудишься, не покладая рук, – откликнулся Саттер.
– Правда?
– Хейнс, – пояснил преподобный, и голос его отразился эхом от изразцовых стен, когда он шагнул под струи душа.
Вилли подошел к двери ванной. На нем был белый льняной костюм и открытая рубашка цвета лаванды.
– Хейнс – это агент ФБР? – уточнил он. – И что же с ним случилось?
– Можно подумать, ты не знаешь. – Саттер принялся усиленно растирать губкой свое тело – розовое, гладкое и безволосое, чем-то напоминавшее огромную новорожденную крысу.
– Может, и не знаю, так что расскажи мне. – Вилли снял пиджак и повесил его на крючок.
– После гибели Траска Барент отслеживал израильские связи. Выяснилось, что в израильском посольстве кто-то занимается компьютерным расследованием, используя файлы ограниченного допуска. Их интересовала информация, связанная с братом К. и всеми остальными. Но ведь для тебя это не новость, не так ли?
– Продолжай, я внимательно слушаю. – Вилли стащил рубашку и повесил ее рядом с пиджаком. Затем, не торопясь, снял свои модные итальянские туфли за триста долларов.
– Барент ликвидировал назойливого субъекта, а Хейнс взялся отслеживать его связи на Западном побережье, где ты играл в какую-то непонятную игру.
Вчера вечером Хейнс чуть было не поймал твоих людей, но в результате пострадал сам. Кто-то заманил его в лес и пристрелил. Кого ты использовал? Лугара? – спросил Саттер, шумно отфыркиваясь под струями воды.
– И нарушители спокойствия так и не были пойманы? – Вилли аккуратно сложил брюки и, повесив их на спинку биде, остался лишь в синих трусах.
– Нет, – ответил преподобный Джимми Уэйн. – Они наводнили лес полицией, но пока так никого и не нашли. Как тебе удалось провернуть это дело, Вилли?
– Профессиональная тайна, – усмехнулся немец. – Послушай, Джеймс, если я скажу тебе, что не имею к этому никакого отношения, ты мне поверишь?
Саттер рассмеялся:
– А как же! Ровно настолько, насколько ты поверишь мне, если я скажу, что все пожертвования идут на приобретение новых Библий.
Вилли снял с запястья золотые часы.
– Это может как-то помешать нашим планам, Джеймс?
– Пока не вижу, каким образом, – ответил Саттер, ополаскивая от шампуня свои длинные седые волосы. – Думаю, брат Кристиан еще с большей готовностью будет ждать тебя на острове. – Он открыл стеклянную дверь душа и посмотрел на обнаженное тело Вилли. Член у преподобного встал, головка почти побагровела.
