Но неожиданно возникли проблемы с оружием. Экспериментальный прицел на истребителе Нефёдова установили лишь накануне. Это была идея инженера эскадрильи по вооружению, который по своим каналам раздобыл новое оборудование.
– Товарищ подполковник, хотите, я вам поставлю новый улучшенный прицел? – предложил инженер. – Он «умеет» просчитывать угловое перемещение цели. Вам только надо выносить подвижный маркер перед вражеским самолётом, а прицел сам отрабатывает угол упреждения стрельбы.
Борис привык благосклонно воспринимать технические новинки, поэтому легко согласился. Как только инженер смонтировал свой прибор, Борис тут же опробовал его. Для этого он залез в кабину стоящего в капонире истребителя, включил прицел, и начал левой рукой (правая то должна всегда находиться на ручке управления) обрамлять подвижной сеткой, то едущий по аэродрому бензовоз, то проходящую мимо группу техников… Всё, как будто получалось очень даже неплохо…
Но теперь в воздухе прицел неожиданно заглючил. Механизм управления им на ручке газа стало заедать, а сам подвижный маркер бесконтрольно перемещался по выносной сетке. Из-за возни с прицелом Борис потерял несколько секунд, Впрочем, время в запасе ещё оставалось, ибо пилот «Сейбра» спокойно продолжал свой крейсерский полёт, не подозревая, что его стараются взять на мушку. Правда, на его борту Борис заметил несколько отметок о воздушных победах. Это несколько меняло дело – настоящего профи так просто не напугаешь. Но с другой стороны, представилась возможность выбить из игры матёрого хищника, который при ином раскладе заберёт ещё не одну жизнь.
И тут Борис услышал в наушниках сдавленный голос «Одессы»:
– Ребята, выручайте, «Сынка» подбили! Меня тоже четверо прессуют… Не могу к нему пробиться. Снаряды кончаются…
Борис быстро на глазок немного довернул свой самолёт на «Сейбр» и дал по нему на прощание длинную очередь. Оранжевые шары 37-метровых снарядов попали ему в фюзеляж в районе двигателя «General Electric». Над этим местом появилось грязно-серое облачко. Такое впечатление, словно палкой по пыльному мешку ударил. Мелькнул солнечный блик от аварийно сброшенного фонаря и в нескольких метрах от кабины МиГа пронёсся впечатанный в катапультное кресло лётчик в оранжевом комбинезоне. Ещё через долю секунды «Сейбр» разломился, как орех. Нефёдов едва успел резко уйти вправо, чтобы увернуться от несущегося навстречу града обломков.
Борис не испытал обычного в таких случаях душевного подъёма. В этой командировке от него ждали другого результата. Только что может быть важнее жизни боевого товарища. Требовалось «на всех парах» спешить на выручку Лёне и «Сынку», пока от них не остались рожки, да ножки.
Между тем напарник Нефёдова – Константин Рублёв начал отставать. Выяснилось, что он оказался не столь проворен, как командир, в воздухозаборник двигателя его самолёта затянуло несколько обломков, обороты сразу стали падать. Как не хотел Борис оставлять ведомого в таком незавидном положении, но неопытному юнцу он сейчас был ещё нужнее.
– Если кто может, прикройте «Рубля»! – обратился Нефёдов по рации к Батуру и Кузакову, которых вихрь реактивного боя отнёс куда-то далеко отсюда.
– Всё понял, Батя! Идём на выручку. Держись «Рубль»! – после короткой паузы услышал Борис деловитый голос невидимого сейчас Батура…
* * *
Сироткина Нефёдов нашёл в удручающем положении. Его МиГ тянул по горизонту курсом на север, таща за собой шлейф дыма. Паренька преследовал непрерывно строчащий по нему из пулемётов ярко разукрашенный «Сейбр». От машины «Сынка» летели какие-то обломки, она почти не маневрировала.
Не лучше обстояли дела и у «Одессы». Истребитель Красавчик «тащил» за собой сразу четырёх американцев. И каждый раз, когда Лёня пытался прийти на выручку своему юному ведомому, ещё два «Сейбра» сваливались на него сверху или ставили перед ним отсекающие очереди. Но если многоопытный Красавчик ещё как-то держался, то зелёный юнец практически прекратил сопротивление. Борису с первого взгляда стало ясно, что жить младшему лейтенанту осталось меньше минуты.
Алексей то ли был ранен, то ли, как это часто случается с молодыми пилотами в первых боях, растерялся в критический момент и поэтому вёл себя, словно только что родившейся слепой котёнок. У Бориса сжалось сердце от предчувствия беды и сочувствия юному товарищу, который оказался на этой войне только благодаря его Нефёдова протекции. И только он один будет виноват, если мальчишку сейчас убьют. И всё-таки он явно не успевал к сынку на помощь! За те 7—10 секунд, которые требовались для сближения с пытающимся добить Алексея американцем, всё могло уже закончиться.
В мгновенном озарении Борис крикнул ученику по радио: «Тормози!».
Позволявший до этого расстреливать себя истребитель «Сынка», вдруг «зашевелился» и пошёл «змейкой». Одновременно Нефёдов стал с предельной для своих пушек дистанции навскидку палить «на отсечение», стараясь заградительным огнём закрыть молодого товарища от американца или хотя бы заставить пилота «Сейбра» начать нервничать и совершать ошибки.
И тут «Сынок», наконец, выпустил тормозные щитки. При этом нос его МиГа резко задрался, но парень всё-таки умудрился как-то извернуться и обстрелять выскочившего вперёд американца. Снаряды отрубили изрядный кусок правого крыла «Сейбра», нашпиговали осколками фюзеляж. Подстреленный хищник волчком завертелся вокруг своей оси, выбрасывая из сопла порции белого выхлопа. «А ведь попал! – удивлённо порадовался за молодого друга Нефёдов. В наушниках возник изумлённый голос «Сынка»
– Я его, кажется, подбил, Батя…
И тут же парня охватил бешеный восторг:
– Командир, я завалил гада! У меня получилось!!!
Борис не удержался от возможности тоже полюбоваться на агонию сбитой машину. Тем более что это был первый успех его ученика. От «Сейбра» отлетали куски обшивки, почти вся его кабина и носовая часть были объяты пламенем. Вдруг от кабины отлетело стекло фонаря, а затем свечой вверх взмыло катапультное кресло, над которым вскоре распустился купол парашюта. А самолёт продолжал рушиться вниз уже без человека. На несколько секунд он затерялся на фоне земли, пока на месте его падения среди жёлто-зелёных полей не распустился оранжевый бутон взрыва…
Но финала этого эпизода Борис не видел. В этот момент он уже спешил на выручку второму «охотничку»…
Позже выяснилось: на аэродроме технический персонал быстро устранил неисправность в двигателе сироткинского МиГа и они с Красавчиком, не смотря на строгий запрет командира, решили догнать товарищей. На подходе к линии фронта дружкам «повезло» встретить одиночный «Сейбр».
– Командир челюсть уронит от удивления, когда вернётся и обнаружит, что мы пригнали на аэродром этот баркас, – в предвкушении большой удачи заявил напарнику «Одесса». – Пусть знает, что «Краса и гордость Одессы-мамы» Лёдя Красавчик со своим лучшим корефаном – умеют держать фасон! Мы не какие-нибудь там дешёвые понтёры.
Казалось, добыча сама шла им в руки. Красавчик с напарником бросились в атаку и… попались на приманку. За одиночным «Сейбром» следовали десять вражеских машин. Они сразу набросились на русских. Оторваться от не менее скоростных американских перехватчиков не удавалось. Пришлось «Красавчику» принять бой с многократно превосходящими силами врага, хотя он и понимал, что с таким неопытным ведомым долго не продержится.
