– В этом районе все таким симпатичные?
Светланина сестра смотрела на флиртующего с ней парня, как кролик на приближающегося удава и отвечала невпопад. Заметно было, что у неё обрывается сердце от одного вида этого человека.
Борис уже догадался, что его заманивают в ловушку. Естественное чувство самосохранение требовало без промедления бежать отсюда к ожидающей неподалёку стремительной красно комете, пока ему окончательно не отрезали путь к отступлению. Вместо этого лётчик зашёл в барак.
Он поднялся по скрипучей, пахнущей котами лестнице на второй этаж, подошёл к нужной двери прислушался. Его окружала абсолютная тишина. Нефёдов постучал. Никто не отозвался, но дверь визитёру сразу открыли. По ту сторону порога было темно, так что требовалось время, чтобы адаптироваться к здешнему полумраку. «Анархист» услышал, как в глубине жилища поскрипывают чьи-то крадущиеся шаги, а ещё он уловил сдавленный женский плач где-то за стенкой.
– Есть тут кто? Светлана! Это я, Борис.
И снова ответом ему было полное безмолвие. Нефёдов переступил порог и сделал несколько шагов.
– Стой! Не двигаться! – строго приказал голос за спиной.
– Руки за голову! – добавил ещё кто-то.
Борис обернулся и одновременно скользнул своей правой рукой в карман, вставляя пальцы в стальные кольца кастета, купленного по случаю в китайской лавке.
Пара неизвестных мрачно-решительно рванулась на визитёра. Чужая сильная лапа крепко сжала его запястье и резко качнула на себя в борцовском приёме.
– Без глупостей, дядя! – тихо и грозно предупредил обладатель строгого голоса. Борис попытался ударить его носком ботинка по колену, но по тому, как тот ловко сместился чуть в сторону, не разжимая бульдожьей хватки, Нефёдов сообразил, что имеет дело с опытным волкодавом из бывшего СМЕРША.
Зато напарнику строго оперативника лётчик сумел «хукнуть» по челюсти прямым боксёрским справа. Удар у Нефёдова не получился, прошёл вскользь. Но и этого могло оказаться вполне достаточно, чтобы вырубить голубчика. Другой бы, получив такой тычок в морду, тут же с воем грохнулся бы на пол, и долго приходил бы в себя, распластавшись полутрупом; либо ползал бы на брюхе со стонами и жалобными причитаниями. А этот нечего – устоял, только пошатнулся. У мужика, лица которого Борис пока не видел, оказался на редкость крепкий подбородок. Выругавшись, он с широкого замаху врезал Нефёдову в ответ. С такой грубоватой прямотой брали «языков» фронтовые разведчики из простых окопников, не поднаторевшие в схватках с хорошо подготовленными абверовскими инструкторами «паршами»
[71]
.
Подсечкой Нефёдова повалили на пол. Но борьба ещё продолжалась какое-то время. Взявшие Бориса в оборот хлопцы пытались заломить ему руки за спину, они пыхтели и сопели ему в затылок, словно борцы. Наконец, Нефёдова скрутили, защёлкнули на его запястьях наручники. После чего обыскали.
– Товарищ полковник, оружия при нём нет, – шепеляво доложил кому-то один из оперативником. Это ему Нефёдов только что ткнул кастетом в челюсть.
– Хорошо, Скулов, давайте его сюда, голубчика.
Голос, идущий из глубины комнаты, принадлежал Артуру Тюхису. Нефёдова провели по коридору. Они оказались на пороге комнаты, где жила Светлана. Тут же чья-то рука зажгла керосиновую лампу. Борис увидел Артура. Тот ожидал его, сидя за столом. Рядом на стуле, понуро сидела Светлана, руки её тоже были заведены за спину и закованы в наручники. Всех её родственников, кроме оставшейся на улице сестры, организовавшие засаду чекисты загнали за ширму. Об их присутствии Нефёдов догадался по иногда доносящимся из-за занавески всхлипам, тихим горестным причитаниям и вздохам.
По бокам Бориса стояли двое оперативников. Один – широкоплечий, коренастый крепыш лет тридцати постоянно вытирал рот рукавом и сычом исподлобья косился на арестованного. Он уже сплюнул полный рот крови вместе с несколькими выбитыми зубами. А теперь с удивлённым видом ощупывал пальцами нижнюю часть своего лица – острым краем кастета Борис глубоко рассёк ему кожу на подбородке. Хотя его широкий и массивный подбородок был действительно, словно вырублен из куска гранита. Бывший фронтовой разведчик был вне себя от злости: не раз побывав в серьёзных переделках во вражеских траншеях, он сумел уберечь лицо от немецких прикладов, а тут в темноте случайно зацепился ногой за табурет и получил железякой по морде.
– Ты мне три жуба вышиб, падла! – продолжая сплёвывать кровь, прошамкал он Борису.
– Ну извини, – пожал плечами Нефёдов, – в следующий раз, когда прыгнешь на меня из засады, я тебя расцелую… нежно!
Зато второй оперативник выглядел браво и глядел беззлобно. Рябое, будто налитое свинцом лицо молодого парня, чьи быстрые руки так умело пробежались по карманам и всем швам одежды Нефёдова, неожиданно расплылось в широкой некрасивой улыбке, обнажив крепкие крупные зубы.
– Проходите, товарищ.
Рябой слегка подтолкнул Нефёдова к своему шефу.
Борис сделал несколько шагов вперёд. Бывший фронтовой разведчик злобно процедил ему вслед сквозь уцелевшие зубы: – Я бы тебя, гнида, сразу на месте в расход пустил.
Борис только хмыкнул в ответ ему, и без приглашения уселся за стол напротив Тюхиса. С закованными за спиной руками сидеть было не очень удобно, но и стоять перед по-хозяйски восседающим в центре чужого дома негодяем тоже не хотелось.
– Недолго ты бегал, – самодовольно констатировал Артур. – Ну что, закончим наш прерванный разговор?
– А что говорить, – пожал плечами Борис. – По-моему, я тебе уже всё сказал. Ничего подписывать я не стану.
– А ты не спеши с ответом.
Тюхис откинулся спиной на спинку стула, нарочито неторопливо развернул фантик и забросил в рот конфетку. Перекатывая во рту леденец, он давал понять, что на этот раз разговор им действительно предстоит долгий. Лениво скосив глаза на связанную женщину, Артур предложил:
– Предлагаю спросить твою фронтовую знакомую: надо тебе подписывать или нет?
Один из людей Тюхиса уже стоял позади прикованной запястьями к спинке стула Светланы с пистолетом наготове. По едва заметному знаку хозяина он вынул кляп изо рта девушки, одновременно приставив дуло заряженного ТТ к её затылку.
– Ну! – потребовал хмурый субъект и угрожающе подтолкнул голову девушки воронёным стволом. Светлана кусала губы и всем телом изгибалась на стуле, пытаясь отстраниться от обжигающего её смертным холодом стального дула.
– Ну! – угрожающе повысил голос хмурый тип. – Говори, что тебе велено, сука, иначе твои мозги сейчас будут вон на той стене!
– Не соглашайтесь, Борис Николаевич! – вдруг закричала Светлана. – Ради моего покойного Георгия, не соглашайтесь! Они же хуже фашистов!
Из-за ширмы тут же заголосила женщина, словно о покойнице.
