Угроза стрелять в выглядывающих из окон была буквально исполнена наружным часовым у нашего барака: когда один офицер открыл окно, грянул выстрел, и пуля просвистела на волосок от головы этого офицера, ударившись в потолок!
Зато как же мы радовались каждому успешному побегу тех, правда, немногих офицеров, которым удалось побег довершить до конца, то есть достичь Родины и оттуда прислать нам условную весточку!
Международный закон предоставляет право каждому военнопленному бежать, и за побег (если его поймают) он не отвечал. Но немцы нашли здесь обход этого закона. Они предавали строгому суду не за побег, а за малейшую порчу при побеге какого-нибудь казенного имущества; например, порча колючей проволоки, разбитое где-либо стекло или сломанный замок и т. п., или за сношение и даже за простой разговор с местными жителями во время побега. За всякий такой мелкий проступок суд накладывал огромный денежный штраф, обязательно заменяемый содержанием в военной тюрьме.
После тюрьмы такого офицера ссылали в особый дисциплинарный («репрессивный») лагерь, где режим, и вообще, содержание было не лучше тюремного.
Несмотря на эти наказания, почти каждую неделю бывали побеги из разных лагерей военнопленных в Германии, но большую часть беглецов немцы ловили. Помогало ловить их само население: немецкие власти за укрывательство беглых пленных беспощадно предавали местных жителей военному суду как за измену.
Самый трудный и опасный момент побега обыкновенно был «первый шаг» из лагеря за проволоку. Бывали случаи, что часовой, заметив перелезающего или крадущегося беглеца, тут же стрелял в него или колол штыком, убивая на месте или тяжело ранив.
Известен случай, когда убиты были на месте сразу четыре русских пленных, настигнутых во время их бегства из Германии уже возле Триглавских озер в Юлийских Альпах. В настоящее время этим четырем военнопленным воинам на месте их расстрела Словенским Горным Обществом (теперь Югославия) поставлен памятник.
Упомянутые два офицера вечером благополучно бежали из лагеря Neisse: утром, до побега, после поверки они забрались через узкое окно в сарай-цейхгауз, выходивший одной стеной на улицу. Еще ранее в этой стене они приготовили отверстие на месте бывшего и зашелеванного окна. Часовой со стороны улицы становился только после вечерней поверки, и эти два офицера бежали прямо на шумную улицу. Конечно, у них заранее были заготовлены соответствующие цивильные костюмы, то есть простая рубашка-блуза и обыкновенные кальсоны, покрашенные в черный цвет. На их постелях на ночь под одеяло мы положили искусно устроенные из одежды манекены, и, таким образом, «Wacht»
[20]
при ночном обходе отсутствия этих офицеров не заметила.
Дальнейшая история их побега следующая.
И штабс-капитан Б., и поручик С. оба владели немецким языком (главное условие для побега).
На улице в Нейссе они сначала смешались с толпой – день был праздничный, потом уже в темноте двинулись из города по намеченному заранее пути. С собой взяты были карта и компас для направления, шоколад и галеты для питания и, кроме того, настоящие немецкие деньги.
Ночами они непрерывно шли, избегая больших дорог, а с рассветом прятались в лесу, во ржи или в огородах на задах деревень. Таким образом они в течение двух недель благополучно добрались к одной глухой железнодорожной станции, где купили билеты и по узкоколейке доехали до большой станции. В вагоне, при разговорах с пассажирами, выдавали себя за рабочих.
Уже подъехали к конечной станции своего маршрута, откуда должны были без дорог, лесом верст сорок, пробраться через фронт к своим. Но здесь счастье изменило им, вернее, погубила собственная неосторожность.
Подъезжая к последней станции, они вынули карту, чтобы наметить дальнейший свой маршрут, но в этот момент вошел в вагон переодетый жандарм, увидал в их руках карту и потребовал паспорта. За отсутствием таковых он их арестовал.
Оба беглеца были судимы за порчу казенного имущества при побеге: сломанная рама в окне, испорченный замок в дверях и порванная проволока! Отсидев за это полгода в тюрьме, были заключены в репрессионный лагерь. Вот вся история их побега, рассказанная мне штабс-капитаном Б. уже в 1918 году в лагере «Hellholland», где мы опять встретились.
Личный состав военнопленных офицеров в лагере Нейссе был самый разнообразный, как по национальностям, так и по положению. Здесь были и русские (больше всего), и французы, и англичане, и бельгийцы. Среди них были и командиры отдельных частей союзных армий – пожилые кадровые полковники, и совершенно молодые офицеры – бывшие студенты или кадеты, окончившие школу прапорщиков.
Небольшую группу составляли наши бывшие фельдфебеля-подпрапорщики, произведенные за боевые отличия в прапорщики. На войне это был ценный материал по своей дисциплинированности и уменью подойти к солдату. В плену большинство из них держали себя скромно, стараясь своим поведением скорее войти в офицерскую среду, но «в семье не без урода»: был среди них один, который отличался в лагере безобразным поведением, когда напивался пьян.
Был случай, когда этот прапорщик, совершенно пьяный, стал исполнять естественную надобность на виду у всех, у окна барака. Когда подскочил к нему возмущенный немец-фельдфебель и начал на него кричать, он этого фельдфебеля толкнул; последний ударил его по лицу, вызвал конвойных и потащил его в комендатуру… Это была нестерпимо обидная картина, когда немецкий фельдфебель на глазах пленных офицеров разных армий, на плацу тащил совершенно пьяного русского офицера под арест!
В это время, по инициативе нашего старшего в лагере полковника Рустановича, был учрежден в лагере комитет штаб-офицеров для разбора, при помощи дознаний, происходящих между офицерами инцидентов, ссор и всяких некрасивых историй, чтобы повлиять на поведение в плену лиц вроде вышеупомянутого прапорщика.
Составлялись на таких офицеров протоколы, но мера эта, мне кажется, была малодействительною. Даже некоторые из кадровых офицеров смеялись над этими протоколами, не веря, чтобы они могли дойти до русского Главного штаба.
Среди французских командиров отдельных частей в лагере Нейссе находился командир одного из самых старых пехотных полков французской армии, Colonel герцог де Шуазель – родственник австрийского императора Фра нца-Иосиф а.
В тяжелом бою на Марне полк его сильно пострадал, и он с небольшой группой офицеров и солдат захвачен был в плен.
Когда император Франц-Иосиф узнал о его пленении немцами, то предложил через кайзера Вильгельма герцогу Шуазелю, как своему родственнику, жить в плену в одном из своих замков, но герцог категорически отказался. Тогда немецкими властями предложено было ему помещение в одной специально для высших военнопленных чинов вилле; он опять отказался, заявив, что желает разделить участь в плену с офицерами своего полка.
Я видел, каким почетом он окружен был со стороны своих подчиненных офицеров. Между прочим, герцог Шуазель первый сообщил нашему старшему в лагере полковнику Рустановичу, что всем нам, участникам Гумбиненской победы, были заготовлены в Париже ордена Почетного Легиона, как спасителям Парижа.
