Молодой мужчина понятия не имел, что такое астероид, однако его это и не заботило.
– Как будем возвращаться? – выпалил горожанин и спешно прибавил: – Только я больше не сяду на эту деревянную штуковину…
Прозрачный респиратор не скрыл улыбку женщины, выбравшей для себя персиковый термокостюм.
– В ближайшее время наши кресла никуда не полетят. – Она кивнула на порхающие по комнате подушки и деревянные обломки.
– И что, ПЛ каждый раз вот так?..
По тону девяностодевятилетнего спутника Даэман догадался, что не одинок в своих страданиях.
– Может, они страстные поклонники американских горок, – усмехнулась Сейви.
– Что это такое?.. – заикнулся было кузен Ады.
– Ладно, проехали, – отмахнулась старуха и взвалила на плечи дорожный мешок, с которым не расставалась всю поездку. – Готовы к встрече с «постами»?
Проходить сквозь стену оказалось проще простого. Словно через теплый водопад.
А вот плавать по воздуху… Полчаса молодой мужчина беспорядочно размахивал конечностями, то и дело переворачиваясь вниз головой, но почти не двигаясь с места. Зато потом научился занятному трюку: отталкиваться ногами от какого-либо твердого предмета, а после лишь чуть-чуть направлять полет при помощи сложенных «чашечкой» ладоней.
Вскоре путешественники совершили неожиданное открытие. На поверку оказалось, что теплый свет, вроде бы лившийся из тысяч окон, излучали сами стекла. Одновременно наружу и вовнутрь колоссальных залов. Друзья наведались в один из таких: триста—четыреста футов в поперечнике, тысяча в высоту… Бледный рыжеватый полумрак создавал обманчивое впечатление подводного мира. Чувство усугубляли дикие растения, предлинные бурые стебли которых колыхались при малейшем ветерке подобно морским ламинариям.
В косых лучах света, струящихся из-под потолка, кружились ледяные кристаллики, будто радужная пыль в готическом соборе. Даже сквозь молекулярный слой термокожи Даэмана пробирал озноб; внутреннюю поверхность очков немедленно затянула тончайшая пленка льда.
Спустя пять минут плавающего блуждания по соединенным между собой зданиям астероида друзья наткнулись на первые трупы.
Пол устилали ковры из травы и цветов, как знакомых землянам, так и совершенно неизвестных. Однако все эти растения были мертвы, кроме бурых «ламинарий». Открытые балконы и обеденные террасы, устроенные на тонких металлических столбах, а то и попросту прилепленные к стенам, давали представление о том, что местная гравитация и раньше не отличалась особой силой («одна десятая земной, не больше», по словам старухи). Наверняка «посты» легко отталкивались от пола и взвивались аж на целую сотню футов, не нуждаясь в дополнительной опоре. На многих площадках до сих пор сохранились заиндевелые столы, опрокинутые стулья, висящие в пустоте ковры и мягкие ложа.
И еще – тела.
Сейви, брыкаясь, взлетела на одну из террас. Когда-то постлюди наслаждались тут разными кушаньями, любуясь водопадом, который стекал с балкона, расположенного четырьмя-пятью сотнями футов выше по стене. Струи давно заледенели и превратились в изящное ледяное кружево. Над столами, запутавшись в бахроме плетеных скатертей, парили мертвецы.
Женщины. Почему-то сплошь женщины. Хотя, конечно, разобрать пол этих высохших серых кукол было довольно сложновато.
Следы разложения не бросались в глаза, мороз и упадок давления мумифицировали тела за десятки, если не сотни лет. В самом деле, задумался Даэман, подплыв поближе, как давно эти… существа ходили, дышали, беззаботно реяли в воздухе, прежде чем… Прежде чем что? Молодой путешественник заглядывал в уцелевшие очи женщин, молочно-белые и затуманенные поволокой, словно искал там ответ. Затем, прочистив горло, спросил через микрофон, запрятанный в маске:
– Интересно, отчего они умерли?
– Я думал о том же, – откликнулся Харман, чей ярко-синий костюм резал глаз посреди замогильного мерцания и блеклых тел. – Может, резкая потеря атмосферы?
– Нет-нет, – вмешалась еврейка, пристально всматриваясь в мертвое лицо. – Ни кровоизлияний, ни следов удушья, барабанные перепонки целы… И потом – видите?
Товарищи придвинулись к ней. На морщинистой шее мумии зияла рваная рана. Пальцы Сейви, облеченные в перчатку из термокожи, погрузились до самых костяшек. Даэман брезгливо шарахнулся прочь. На беду, он уже заметил такие же темные дыры на шеях, бедрах и груди у всех остальных трупов.
– Крысы? – подал голос Харман.
– Вряд ли, – отозвалась старуха, изучая каждое тело по отдельности. – И уж точно не следы гниения. Не верится, что здесь и раньше-то водились микробы. Могу поспорить, в кишках у «постов» даже бактерии не водились.
– Тогда что же? – поднял брови молодой спутник.
Еврейка лишь покачала головой и отправилась на другую платформу, где сидела в креслах пара мертвецов с очень широкими ранами на животах. Драные клочья одежды тихонько развевались в ледяном разреженном воздухе.
– Кто-то сожрал их потроха, – прошептала Сейви.
– Что? – беспомощно пискнул Даэман.
– Похоже, все эти люди – постлюди – скончались от одного и того же. Кто-то выгрыз им глотки, сердца и внутренности.
– Что? – повторил мужчина.
Вместо ответа старуха вынула из мешка черное оружие и пристегнула к липучему поясу.
– Я заметила движение. Вон там. – Она махнула рукой, оттолкнулась от стены и, не оборачиваясь, устремилась вниз, к открытой прогулочной площадке в полумиле от зданий с блестящими окнами.
41
Гора Олимп
Когда высокий блондин в колеснице уничтожил воздушный шар и поволок гондолу с путешественниками на Олимп, в голове у Манмута забилась одна отчаянная мысль: нужно активировать Прибор!
Да, но как до него добраться? Или до передатчика? Или хотя бы до незрячего друга? Несчастному оставалось лишь крепче держаться за край гондолы, смотреть на землю с двенадцатикилометровой высоты и благодарить судьбу за то, что иониец и все необходимое намертво привязано к днищу.
Ничуть не смущаясь тоннами дополнительного груза, небесная машина преспокойно взмыла над облаками, устремляясь к вершине грозного вулкана. Даже маленького европейца, короткие ножки которого болтались над головой, а пальцы манипулятора вгрызались в жесткий бамбук, восхитил открывшийся вид.
Вулканы остроконечными тенями вырастали из густых облаков, затянувших большую часть небес между вершинами Фарсиды и Олимпом. Малое, но яркое восходящее солнце рассеяло по волнам такой нестерпимый блеск, что Манмуту пришлось откалибровать визуальные фильтры. У края моря Фетиды высился грандиозный колосс Олимпа: внушительные ледяные склоны, уходящие в небо, завершались сказочной зеленью лугов и россыпью лазурных озер.
Колесница резко снизилась, так что моравек разглядел укрытые полумраком четырехкилометровые отвесные скалы у подножия, ниточки дорог и крохотные постройки на тоненькой, в две-три мили, полоске пляжа между золотым океаном и подошвой горы. Чуть севернее выглядывал из воды терраформированный островок, напоминающий голову осторожной ящерицы.
