Блестящая металлическая голова поворачивается в мою сторону.
– А ты не догадывался? Гора Олимп и есть Олимпийский вулкан на Марсе. Ты прожил тут девять земных лет – и не понял?
Неожиданно перед глазами все плывет. Ноги подкашиваются. Дабы не рухнуть, опускаюсь на ближайший валун.
– Марс…
Две луны. Громадный вулкан. Красный песок. Ослабленная гравитация, которая так радовала меня после долгого дня, проведенного в Илионской долине.
– Марс. Чтоб я сдох.
Манмут безмолвствует – сообразил, что сказанного для меня достаточно. Даже более чем.
– Погоди, – вскидываюсь я. – На Марсе нет голубого неба, океанов, деревьев, атмосферы для дыхания. В семьдесят шестом в новостях показывали приземление «Викинга-1». А десятки лет спустя, когда этот компактный жук «Соджорнер» застрял между скалами… Я же смотрел телевизор. Никаких морей. Ни единого деревца. Безвоздушное пространство.
– Да, они терраформировали планету. Причем относительно недавно.
– Кто терраформировал? – Голос начинает дрожать от бессильной ярости.
– Боги, – отвечает робот, но я улавливаю мизерную долю сомнения в его ровном, невозмутимом тоне.
Снова смотрю на часы. Пятнадцать тридцать восемь. Подношу дисплей к темным камерам, окулярам, глазам собеседника.
– Так чего именно ждать через пятнадцать минут? Не говори, что вы с Орфу не знаете.
– Не знаем.
Зажимаю в кулаке медальон.
– Ладно, погляжу, как они там.
– Возьми меня с собой, – просит Манмут. – Это же я запустил отсчет. И должен присутствовать, когда Прибор сработает.
– Хочешь отключить его?
– Нет. Поручение есть поручение. Просто таймер может и не подействовать. Тогда придется самому…
– Ответь мне, пожалуйста. Речь идет… мы, конечно, утрируем… о местном конце света?
Манмут медлит с ответом. Этого я и боялся.
Окидываю взглядом громоздкий железный панцирь за спиной моравека:
– Останься лучше со своим другом. Бедняга в такой форме, что и не заметит, как мир полетит в тартарары, если ему не сообщить.
– Для ученого-схолиаста ты довольно остер на язык. Так заявляет Орфу, – отзывается машина. – Однако я по-прежнему настаиваю на том, чтобы отправиться вместе.
– Ты тратишь треклятое время на болтовню, это раз. – Я загибаю палец. – Шлем у нас один, а боги не дураки – засекут и невидимку, если тот примется бродить в компании робота, это два. А в-третьих… до скорого.
Накидываю капюшон и улетучиваюсь.
Вот я и в Великом Зале.
Похоже, Олимпийцы все в сборе, за исключением Афины и Аполлона. Божественная парочка наверняка плавает в баках с клубками голубых червей в глазницах и под мышками. За те несколько мгновений, пока незваного гостя не учуяли, успеваю рассмотреть, что бессмертные разодеты в доспехи и вооружены до зубов. Бескрайнее пространство залито сиянием: повсюду сверкает золотая броня, блестящие копья, высокие шлемы с гребнями из перьев и начищенные, точно зерцала, нечеловечески громадные щиты. Вижу, как Громовержец отдает приказы, стоя рядом со своей колесницей. Вижу Посейдона в темных латах. Гермеса с Гефестом. Ареса, в руках у которого знаменитый серебряный лук Аполлона. Геру в ослепительной раззолоченной бронзе. И Афродиту, что тычет в меня пальцем…
Черррт!
– ЗАМРИ, СХОЛИАСТ ХОКЕНБЕРРИ!!! – ревет владыка Зевс, глядя в упор через весь Зал.
И это не просто дружеский совет. В тот же миг каждый мой мускул, каждая связка и сухожилие, каждая клеточка коченеет на месте. Биение сердца обрывается. Рука цепенеет, не сдвинувшись к медальону ни на дюйм. Броуновское движение в теле полностью прекращается, и схолиаст Хокенберри обращается в статую.
– Заберите у него Шлем Смерти, квит-устройство и все прочее, – командует Кронид.
Гефест с Аресом услужливо кидаются вперед и раздевают меня догола перед глазами божественной толпы. Капюшон тут же швыряют хмурому Аиду; в черных хитиновых доспехах с невиданным рисунком тот удивительно смахивает на кошмарного рассерженного жука. Зевс выступает вперед, подбирает с пола упавший медальон, свирепо глядит на него, как будто желает раздавить в гигантском кулаке. Мне не оставляют ровным счетом ничего – ни наручного хронометра, ни даже трусов.
– Отомри, – изрекает Молниелюбец.
Я хватаюсь за грудь и, задыхаясь, валюсь на мраморный пол. Сердце, начавшее биться, пронзает безумная боль: уверен, это инфаркт. Все, на что я способен, – не обмочиться прямо сейчас, перед ними.
Зевс поворачивается ко мне спиной:
– Убрать его.
Восьмифутовый бог войны поднимает кратковечного нарушителя спокойствия за волосы и оттаскивает прочь.
55
Экваториальное Кольцо
– Помыслил, Сам, – зашипели по-Калибаньи тени лазарета, – научит вашу парочку покорству! Какой же Бог не делает, что хочет? Вот так и Он.
– Откуда, чтоб ему, этот голос? – сердито рявкнул Харман.
Зал окутывала плотная тьма, в которой мягко мерцали только пустеющие по одному резервуары.
Даэман обыскал пространство между обеденным столом чудовища и входной мембраной, однако ничего не нашел.
– Наверно, вентиляция, – пожал он плечами. – Или какой-нибудь не замеченный нами вход. Если эта тварь выйдет на свет, я убью ее.
– Выстрелишь – может быть, убьешь – вряд ли, – отозвался призрачный Просперо, стоя у панели управления баками. – Он прирожденный дьявол, и напрасно прошли мои труды и мягкость обращенья. Напрасно все! С годами становился он лишь еще уродливей и злей.
[28]
Два дня и две ночи, сорок семь с половиной часов, сто сорок четыре полных оборота астероида вокруг своей оси мужчины наблюдали, как постепенно исчезают люди из целебных резервуаров, пока не были отправлены почти все. Путешественники научились вызывать внешние трехмерные картинки в любое время, дабы следить за прямым точно стрела передвижением ускорителя. Но сквозь прозрачные панели потолка уже и так стал виден гигантский ускоритель частиц, нацеленный черной дырой вперед. Просперо и виртуальные приборы заверяли, что столкновение произойдет через девяносто минут; собственные глаза и сердца твердили другое, так что в конце концов товарищи совсем перестали поднимать головы.
Калибан прятался где-то поблизости. Молодой мужчина пожертвовал дыхательной маской ради линз ночного видения и к тому же то и дело направлял фонарик Сейви под стол чудовища, где на полу белели обглоданные кости.
Дорога в лазарет показалась друзьям самым ужасным из их приключений: пробиваться в полумраке сквозь плотные заросли ламинарий, каждую секунду ожидая коварного нападения, – что может быть хуже? Так они полагали тогда. Пару раз Даэман замечал какие-то серо-зеленые тени и не раздумывая стрелял по ним. Первая скрылась прочь, вторая, покачиваясь, выплыла навстречу путешественникам. Это оказалась высохшая мумия, в теле которой поблескивала россыпь дротиков. В общем, все обошлось.
