Могучее тело охотника спружинило, выгнулось и резко расправилось. Пика полетела ровно и прямо, медный наконечник поразил ближайшего зверя в грудь и пробил его длинную, выносливую шею. Животное завертелось, издало приглушенный хрип и тяжко рухнуло.
Прочие травоядные всхрапнули, жалобно заблеяли и с громким топотом кинулись наутек. (Ада никогда не видела, чтобы живое существо передвигалось столь необычными зигзагами, молниеносно меняя направление.) Долина быстро опустела.
Преклонив колено возле добычи, Одиссей достал из-за пояса короткий искривленный нож. Несколькими точными быстрыми ударами он распорол теплое чрево, извлек внутренности, отшвырнул их прочь (одна лишь печень зачем-то отправилась в пластиковый пакет), располосовал кожу от бедра и, отрезав приличный кусок мяса, запрятал его в другой сверток. После этого перерезал мертвому созданию горло, слил кровь на землю и осторожно, стараясь не сломать, извлек наружу копье. Потом насухо вытер блестящее древко и наконечник о траву.
Ада ощутила подкатывающую волну тошноты; дабы не грохнуться в обморок перед товарищами, девушка присела и нагнула голову к самым коленям, выжидая, пока черные точки не перестанут плясать перед глазами. Впервые в жизни юной хозяйке Ардис-холла довелось увидеть, как человек убил животное и к тому же проворно выпотрошил его, почти сняв шкуру. Боже, это выглядело так… целесообразно. Она устыдилась своей реакции, но ничего не могла поделать.
Харман заботливо тронул Аду за плечо; та отмахнулась, и он побрел посмотреть на окровавленную тушу.
– Оставайся на месте, – окликнул его Одиссей.
Недавний именинник смущенно кашлянул.
– Так они же ускакали. Разве тебе не нужна помощь с…
Бородатый охотник поднял широкую ладонь, повелевая спутнику держаться подальше.
– Это лишь приманка. На самом деле… Замрите.
Ада и Харман обратили взоры на запад. Пара черно-бело-красных двуногих существ приближались на ужасающей скорости, еще стремительнее, чем удирали травоядные. У владелицы Ардис-холла перехватило дыхание. Девяностодевятилетний мужчина остолбенел.
Сначала твари мчались к истекающей кровью туше и коленопреклоненному Одиссею, покрывая шестьдесят миль в час, потом внезапно затормозили, подняв густое облако пыли. Ада узнала тех самых кошмар-птиц, которые с борта соньера казались столь забавными. (Подумаешь, страусы, неуклюжие бройлеры-переростки, и бегать-то толком не умеют.) Зато вблизи они повергали в трепет.
Мерзкие существа застыли в пяти шагах от желанной добычи и уставились на Одиссея. Мускулистые девятифутовые тела «птичек» покрывало белоснежное оперение, чернели только рудиментарные крылья и дюжие ноги, каждая толщиной с торс Ады. Уродливо загнутые клювы в три с лишним фута длиной были обведены красным, как будто вымочены в свежей крови; могучие мышцы, управляющие ими, заметно раздувались под кожей, как раз под ярко-алым длинным хохолком из шести перьев, торчащим позади. Злорадные желтые зрачки, окруженные синей радужкой, напоминали глаза возрожденных ящеров. Словно в дополнение к сильным кривым клювам, хищники скребли землю страшными когтями длиною в человеческое предплечье и рассекали воздух еще более жуткими острыми наростами на сгибах крыльев.
Чутье мгновенно подсказало хозяйке Ардис-холла: перед нею не простые падальщики, но беспощадные убийцы.
Одиссей выпрямился, держа в обеих руках по копью. Кошмар-птицы разом вскинули головы, перемигнулись желтыми глазами и тут же разделились, точно прекрасно обученные танцоры, готовясь напасть на жертву с обеих сторон. На Аду повеяло зловонием хищников. Она ни секунды не сомневалась: длинные чешуйчатые ноги тварей, весящих не менее тонны, в один прыжок достигнут цели, а еще раньше когти вытянутся вперед, чтобы удобнее растерзать Одиссея. Существа действовали как единая слаженная команда смерти.
Бородатый мужчина не стал дожидаться, пока враги займут нужное им положение и нападут. С убийственной грацией он ровно, прямо и мощно метнул копье в мускулистую грудь левой птицы и тут же развернулся лицом к той, что зашла справа. Поверженная тварь разразилась диким визгом, от которого в жилах девушки похолодела кровь и к которому вскоре присоединился торжествующий вопль Лаэртова сына. Охотник вскочил на окровавленное тело убитого животного, перебросил пику из левой ладони в правую и прицелился в глаз второму хищнику.
Первая птица качнулась назад, обхватила когтями копье, торчащее из груди, и как соломинку переломила толстое дубовое древко. Другая же принялась уворачиваться от выпадов, изгибая шею подобно ядовитой кобре, и всякий раз пытаясь сцапать оружие, которым так неожиданно вздумал уязвить ее какой-то мелкий и бесперый двуногий.
Одиссей стремительно отдергивал копье после каждого неудачного удара. Затем, не прекращая орать, отступил и вроде бы споткнулся о тушу, повалившись набок.
Незадетая птица решила воспользоваться отличной возможностью, прянула на шесть футов и свалилась на человека с небес, растопырив перед собой кровожадные когти.
Уже в падении сын Лаэрта молниеносно встал на колено и погрузил тупой конец древка в землю за миг до того, как противник навалился на копье всей своей тяжестью. Бронзовый наконечник пронзил грудь и угодил прямо в сердце. Охотнику пришлось еще раз откатиться, и громадный хищник безжизненно рухнул туда, где только что находился человек.
– Берегись! – воскликнул Харман и устремился в сражение.
Первая из кошмар-птиц – кровь по-прежнему сочилась из ее раны, и острый обломок все еще торчал из груди – набросилась на Одиссея со спины. Шестифутовая шея, похожая на змею в перьях, сделала выпад, и громадный клюв щелкнул там, где оказалась бы голова мужчины, если бы он отступил. Но вместо этого герой из драмы метнулся вперед и снова перекатился, на сей раз с пустыми руками. Хищник промчался мимо, однако живо развернулся, проявив почти столь же невероятную ловкость, как у скрывшихся «антилоп» с их причудливо изогнутыми ногами.
– Эй! – крикнул Харман и швырнул в птицу камнем.
Тварь снова вскинула голову, желтые глаза моргнули от неслыханной наглости, чудовище устремилось на дерзкого противника. Тот затормозил в грязи, визгливо ругнулся и рванул было наутек, однако быстро смекнул, что не успеет. Тогда Харман решил встретить опасность лицом к лицу, широко расставил ступни и поднял кулаки, готовясь защищаться голыми руками.
Хозяйка Ардис-холла огляделась, ища камень или палку, – в общем, любое оружие. Ничего подходящего не подворачивалось, и она бесхитростно выпрямилась во весь рост.
Одиссей подпрыгнул на туше, будто на матраце, и вскочил на спину кошмар-птицы, одновременно выхватывая из ножен короткий меч. Тварь продолжала нестись на Хармана и Аду, только теперь ее шея изгибалась обратно, а гигантский красный клюв защелкал о круглый щит охотника. Всякий раз, когда массивные челюсти смыкались, сына Лаэрта отбрасывало назад. Впрочем, он ловко прикрывался и плотнее сжимал ноги, как умелые наездники в туринской истории, потому и не падал. Но вот животное, вспомнив о Хармане, качнулось в противоположную сторону. Одиссей, не раздумывая, метнулся к змеиной шее. Блеснувший клинок четко перерезал яремную вену.
