Кому? Куда? Каким образом? Оставалось теряться в догадках.
Друзья беседовали и об этом долгими, тихими неделями путешествия. Ночью становилось еще тише, ибо с заходом солнца немые матросы впадали в спячку, закрепив корабль при помощи причудливого морского якоря. (Манмут как-то проверил здешние глубины эхолотом и присвистнул: более шести километров.) МЗЧ не шевелились, пока первые лучи рассвета не касались их полупрозрачной кожи. Становилось ясно, что молчаливые создания извлекают энергию прямо из солнечного света, пусть даже поглощенного клочьями тумана. Маленький европеец ни разу не видел, чтобы существа принимали пищу или что-либо выделяли. Он мог бы спросить их самих, но, несмотря на правдоподобные предположения Орфу о коллективной природе МЗЧ, означающей невозможность «убить» отдельную личность в принципе, знаток сонетов не настолько доверился гипотезе товарища, дабы без колебаний сунуть руку в чужую грудь и хватать чужое сердце ради праздных вопросов, не требующих безотлагательного решения.
Зато покалеченного ионийца он тормошил безо всякого стеснения.
– Зачем нас вообще послали? – изумился Манмут на десятый день. – Поручение – загадка, выполнять его мы совершенно не готовы. Просто безумие – отправлять на Марс подобных невежд.
– Моравеки-управляющие склонны четко разделять обязанности между специалистами, – пояснил краб. – Ты – лучший среди водителей-подводников, я идеально подходил для обслуживания космического корабля. Никому и в голову не приходило, что нам с тобой придется действовать за четверых.
– А почему нет? Они же понимали серьезную опасность миссии.
Орфу слабо усмехнулся:
– Похоже, начальство рассудило так: в случае чего, смертью храбрых падем все сразу.
– А ты погоди радоваться, – буркнул европеец. – Еще не вечер.
– Опиши-ка лучше погоду. Скажи, мгла уже рассеялась?
Дневные и ночные декорации поражали моравека своей красотой. Все его прежние сведения о мирах с атмосферой, пригодной для дыхания, сводились исключительно к земным архивам, и терраформированный Марс вызывал живейший интерес.
Небеса постоянно меняли краски: от сочной полуденной лазури до розоватого закатного багрянца и чистого золота, что заливало окрестный пейзаж, наделяя все предметы собственным сокровенным сиянием. Здешнее солнце, конечно, выглядело гораздо мельче земного, отображенного на старинных видеозаписях, зато неимоверно превосходило величиной и жаром крохотное светило, сиявшее галилейским моравекам последние полторы тысячи земных лет. Ласковый бриз благоухал соленой морской водой и время от времени – как ни странно – растениями.
– Никогда не задумывался, для чего нам дано это чувство? – сказал Орфу, услышав от друга об аромате свежей зелени.
– Какое?
– Ну, обоняние.
Маленькому европейцу пришлось глубоко задуматься. Он-то всегда принимал свой нюх как должное, хотя под водой или на ледяной планете от него не было ни малейшего проку, а в капитанской каюте и подавно. Манмут с изумлением обнаружил, что перечислил все места собственного обитания.
– Э-э-э… Можно учуять ядовитые испарения внутри «Смуглой леди». Или в переговорном отсеке на Хаосе Конамара… – Он запнулся. Нет, глупо. Для таких случаев моравеки обладали более совершенными системами оповещения.
Орфу тихо рассмеялся:
– А я мог бы унюхать серу на поверхности Ио, да кому ж это надо?
– Ты? – озадачился собеседник. – Высоковакуумный трудяга?
– Согласен, бессмыслица. Как и то, что я провожу… проводил… большую часть жизни, рассматривая мир в части спектра, доступной человеческому глазу. Однако это правда.
Вот и новая причина для размышлений. А ведь верно: знаток сонетов поступал точно так же. При желании он легко переключался на восприятие инфракрасных или ультрафиолетовых волн, а зрение Орфу улавливало радиочастоты и линии магнитных полей – незаменимая способность для того, кто работает в условиях проникающего космического излучения. Тогда зачем, зачем ионийцу выбирать «видимые» волны?
– Мне кажется, наши дизайнеры, как и последующие поколения расы моравеков, втайне мечтали стать людьми, – ответил краб на невысказанный вопрос приятеля без своей обычной усмешки. – Эффект Пиноккио, так сказать.
Манмута идея не убедила, но он был слишком удручен, чтобы спорить.
– А теперь чем-нибудь пахнет? – продолжал иониец.
– Да, гниющей растительностью. Почти как на Темзе в час отлива.
Дабы не спятить от полного безделья, маленький европеец принялся сортировать и тщательно изучать вещи, захваченные со «Смуглой леди».
Самый мелкий артефакт – гладкий яйцеобразный объект чуть крупнее Манмута – оказался тем самым Прибором, важнейшим элементом для миссии Короса III. Друзья-путешественники ровным счетом ничего не знали о предназначении загадочной штуки: ганимедянин намеревался лично установить ее на Олимпе и при соблюдении неких таинственных условий произвести запуск.
Любитель Шекспира испробовал на Приборе сонар и отколупнул крохотную частичку блестящего покрытия, однако не понял назначения устройства. И по крайней мере энергия, содержащаяся в Приборе, имела невероятные объемы.
– Вполне может оказаться бомбой, – пробормотал Манмут, приставляя частичку на место.
– Не то слово, – поддержал его иониец. – Жахнет – и нет планеты. Ищи клочки по закоулочкам.
Европеец поборол искушение вышвырнуть последнего друга за борт и, притворившись, будто не расслышал, переключил внимание на могучие стены каньона, грозно вздымающиеся в трех километрах к югу. Гордые красные скалы, испещренные темными бороздами, возносились к небесам крутыми уступами. Неужели все это великолепие обречено сгинуть навеки? Мангровые деревья, растущие на болотистых землях нижней дельты, дикие виноградники на самых неприступных вершинах и даже хрупкое голубое небо с растрепанными перистыми облаками… Манмут попытался представить, как эта мирная картина исчезает в огромной квантовой вспышке. Нет, что-то здесь не так.
– Подумай, старина. Может, это все же не бомба?
– Прямо с разбегу другую версию и не сочинишь, – посетовал иониец. – В моем воображении вообще не укладывается такой размах, тут же сумасшедшие силы запрятаны. Технологии – запредельные. Я бы посоветовал обращаться с окаянной штуковиной поласковей, да раз она пережила нападение тех, в колеснице, плюс вторжение в атмосферу, погубившее твою подлодку, значит, не такая уж и неженка. Дай-ка ей лучше доброго пинка, и поговорим о следующем предмете. Что там у нас на очереди?
На очереди была вещь солиднее размерами, зато более доступная для понимания.
– Похоже на лучевой коммуникатор, – произнес европеец. – Сейчас он компактно сложен, хотя нетрудно догадаться, что при активации развернется высокий треножник, широкая тарелка направится в космос и пошлет мощный луч… неведомо чего.
