Командир батальона подробно меня допросил: кто я такой и откуда я пришел, после чего меня направили к командиру полка, который меня также подробно допросил.
Вопрос: У вас имелся компас или карта?
Ответ: Нет, ни компаса, ни карты я не имел.
Вопрос: Каким образом вы ориентировались?
Ответ: Ориентировался я артиллерийской стрельбой и ракетами.
Вопрос: Мимо каких селений вы проходили от деревни Поповка к линии фронта?
Ответ: По пути никаких селений не встречал, так как я шел все время лесом.
Вопрос: Пересекали ли вы шоссейные дороги и реки?
Ответ: Шоссейных дорог и рек я не пересекал. Пересек я одну проселочную дорогу и небольшие речки.
Вопрос: Чем вы питались в течение пяти суток?
Ответ: Питался я исключительно ягодами, сырыми грибами и колосьями.
Вопрос: Ваши показания неправдоподобны. Скажите правдиво, какое задание вам дали немцы, перебрасывая вас в расположение частей Красной армии?
Ответ: Я рассказал все правдиво, немцы мне никакого задания не дали и не перебрасывали меня в расположение частей Красной армии. Я пришел по собственному желанию.
Вопрос: Будучи в немецком лагере военнопленных, вы брились или стригли волосы?
Ответ: Будучи в немецком плену, я стригся только в пересыльном пункте в деревне Ольховка, после этого я не стригся. В лагере в деревне Поповка я брился только в конце июля месяца 1942 г.
Вопрос: Какие документы у вас были в момент сдачи немцам в плен?
Ответ: В момент пленения при мне были только два документа: красноармейская книжка на мое имя и шоферское удостоверение.
Вопрос: Немцы вас допрашивали о вашей службе в Красной армии?
Ответ: Нет, об этом меня не допрашивали.
Вопрос: А когда вы проходили регистрацию, в лагере вас спрашивали, на какой автомашине вы работали и кого возили?
Ответ: При регистрации меня также не спрашивали об этом, на какой машине я работал и кого возил. Удостоверение шофера я не предъявил.
//__ * * * __//
Из показаний адъютанта Власова майора Кузина
Власова А.А. я узнал в 1939 г., когда он с группой командиров вернулся из Китая, где они были в командировке, Представление о Власове было общее, как и о командирах, прибывших с ним вместе, так как приходилось их обслуживать.
После окончания работы при разведуправлении вся эта группа командиров, в том числе и Власов, разъехалась на работу в войска, и я о нем не имел представления, где он находился.
В декабре месяце 1941 года я был направлен в распоряжение отдела кадров 20-й армии. По прибытии в армию я был назначен адъютантом к командующему.
Когда я прибыл в распоряжение командующего, то я узнал, что армией командует Власов. С первых дней моей работы я заметил, что Власов очень вспыльчив и груб со своими подчиненными. Бывали случаи, когда он не только ругал начальника отдела, а форменным образом выгонял из кабинета.
Власов очень самолюбив, считал, что только он способный и может работать, а остальных командиров боесоединения называл лодырями и дармоедами, такое отношение было у него к командирам в 20-й армии и 2-й Ударной армии.
Власов был очень щедрый на государственные средства для расходования на свои личные нужды и экономный на свои личные.
Власов, работая в 20-й армии, считался, уважал и хорошо отзывался, как о военном работнике, только о начальнике Штаба армии генерал-майоре Сандалове.
Успехи 20-й армии под Москвой по разгрому немцев вскружили ему голову и особенно после того, как он был вызван в Москву.
После приезда из Москвы, при встрече с командирами дивизий, а так же, кто к нему приезжал, он рассказывал, что он был у тов. Сталина, что его приняли хорошо и что он внес ряд предложений, которые тов. Сталин одобрил.
Этим разговором он давал понимать, что с ним считаются, что слово его закон, и при крупных разговорах с подчиненными он употреблял выражения, что он может с землей смешать. К подчиненным Власов очень требователен, а иногда даже жесток, это создавало видимость, что он дисциплинированный, но всему этому противоречие — его поведение к начальникам, вышестоящим над ним.
Власов не любил комиссаров, приезжая в дивизию, он с комиссаром не говорил, а комиссары отделов Штаба армии боялись с ним встречаться, ибо он мог без всякого повода да еще при людях выругать.
В фронтовой газете появилась карикатура о немецких генералах, это в то время, когда был снят ряд немецких генералов под предлогом болезней и т. д. Власов, рассматривая эту карикатуру, сказал: «Над кем смеетесь, над чем смеетесь?», что немецкий генерал уйдет в отставку, он дворником не пойдет, ибо он имеет свой капитал, а если он, Власов, будет снят с работы и уволен, то ему придется работать дворником, ибо специальности, кроме военной, нет, капитала тоже не имеет.
Власов имеет духовное образование, и он часто, сидя один, напевал церковные богослужения.
7 марта 1942 г. Власов был вызван в Москву, откуда был направлен зам. командующим Волховского фронта.
Находясь при 2-й Ударной армии, Власов давал понимать, что он имеет большой вес, ибо он неоднократно говорил, что он имеет особое поручение Москвы и что он имеет прямую связь с Москвой.
Во 2-й Ударной армии Власов хорошо дружил с членом Военного совета Зуевым и начальником штаба Виноградовым.
С Зуевым они вместе работали до войны в 4-м корпусе. В беседе с Зуевым и Виноградовым Власов неоднократно говорил, что великие стратеги, это по адресу тов. Мерецкова, завели армию на гибель. Власов по адресу Мерецкова говорил так: звание большое, а способностей… и дальше не договаривал, но он давал понимать. Судя по разговору Власова, он не хотел никого понимать и хотел быть хозяином.
Власов во 2-й Ударной армии не любил начальника особого отдела Шашкова, это Власов не раз высказывал Зуеву, а один раз Власов скомандовал Шашкову выйти из землянки.
С первых дней моей работы Власов меня предупредил, что с ним живет жена, она же и доктор, начальник медпункта при штабе, Подмазенко Агнесса Павловна. Впоследствии я узнал, что она с ним выходила с Киевского окружения и он ее привез в 20-ю армию. Подмазенко чувствовала себя хозяйкой. Она в медпункте почти не находилась, работал фельдшер, а Подмазенко занималась военторгом и АХО, чтобы были духи и прочее, кроме этого она набралась нахальства отдавать приказания коменданту штаба, а также имела способность накляузничать на работников штаба, а Власов считал это нормальным явлением.
В феврале месяце 1942 г. она уехала в г. Саратов, ул. Чапаева, 27. После отъезда Подмазенко в этот день в качестве личного повара из военторга перевели Марию Игнатьевну (фамилию ее последнюю забыл), сама она из Белоруссии, проживала около Витебска. Перед началом войны Мария Игнатьевна своего сына 4–5 лет отправила к своей матери в Белоруссию.
