Председательствующий: Но вы же являлись и организатором разведшкол?
Подсудимый Трухин: Да, этот вопрос интересовал нас с первых же дней нашей деятельности. Власов давал установки засылать как можно больше своих агентов в советский тыл и меньше пользоваться немецкой агентурой. Отдел безопасности комитета возглавлялся Калугиным, он же руководил школой. Школа также была организована в районе Мариенбада. Я давал указания набирать людей из дивизии Буняченко. Я стремился иметь свою собственную школу. В 1945 году в Братиславе я организовал такую школу, во главе которой поставил белоэмигранта Иванова, а персонал подобрал из имевшегося у меня резерва. Эта школа работу начать не могла ввиду наступления частей Красной армии и выпуска ни одного не сделала.
Председательствующий: В чьем же ведении находился Отдел безопасности комитета?
Подсудимый Трухин: В ведении Малышкина. Организован он в ноябре 1944 года Калугиным и начальником отдела безопасности КОНРа Тензеровым — доцентом, математиком, настоящая его фамилия как будто Пузанов. В задачу отдела входило выявлять людей, враждебно настроенных к Власову, удалять их и обеспечивать работу учреждений и формирований, а также обеспечивать личную охрану Власова, связь с СД. Я к этому отделу имел прямое касательство и постоянно имел все рабочие сводки. Затем я у себя в отделе организовал контрразведку во главе с Чекаловым. Руководил разведкой лично я сам. В дивизиях были специальные офицеры для этой работы. Моя контрразведка была связана с штабом Кестринга, с представителями СС в лице Фосса. После издания Манифеста мы приступили к формированию дивизий.
Председательствующий: А какие имелись задания от немцев по обороне Берлина и что вами было создано?
Подсудимый Трухин: Из СС получали на этот счет неоднократные приказания о формированиях.
Было сформировано нечто вроде танково-истребительного отряда из 50 человек под командованием адъютанта Власова белоэмигранта Сахарова. Власов сам лично указывал, что и как формировать, а я это все выполнял. Позднее была попытка сформировать танково-истребительную бригаду под руководством Шаповалова.
Председательствующий: В апреле 1945 года была ли вами составлена программа о подготовке разведчиков?
Подсудимый Трухин: Да. Когда мой работник некто Гай доложил, что прежняя программа непригодна, то я рекомендовал ему переработать программу, что он и сделал, представив ее на мое утверждение.
Председательствующий: Что вы стали делать в связи с наступлением Красной армии?
Подсудимый Трухин: Я пытался бежать на оккупированную англо-американскими войсками территорию, но не добежал, был схвачен. В мае 1945 года полковник Азберг и Поздняков были посланы к американцам для ведения переговоров, но 5 мая 1945 года они вернулись с документом, в котором говорилось, что командование американской армии готово принять власовцев, но с условием, что они сдадут оружие и будут на положении военнопленных.
Председательствующий: Подсудимый Жиленков, кратко изложите суду, в чем вы признаете себя виновным.
Подсудимый Жиленков: Я признаю себя виновным перед Советской властью в том, что в 1941 году, попав в районе Вязьмы в окружение, я сдался немцам в плен под видом шофера Максимова и с ноября 1941 до мая 1942 года вместе с другими шоферами служил в германской 252-й пехотной дивизии.
Тогда у меня не было умысла изменить своей Родине. Я лично сколотил группу из шоферов, которая под моим руководством проводила антигерманскую деятельность. В частности, нам удалось совершить несколько диверсий в тылу германских войск. При подготовке взрыва гжатского армейского склада я был предан лесником Гжатского лесничества Черниковым и был вместе с группой арестован немцами. На допросе у немцев мне было объявлено о том, что я буду расстрелян за антигерманскую деятельность. Проявив трусость и желая во что бы то ни стало спасти свою шкуру, я назвал свою действительную фамилию и выполняемую мною должность в Красной армии — члена Военного совета 32-й армии, при этом изъявил готовность бороться против Советской власти.
Узнав мою действительную фамилию и должность в Красной армии, немцы немедленно направили меня в Штаб центрального фронта германских войск, где я дал согласие работать в пользу немцев и там же в мае 1942 года написал план создания на оккупированной немцами территории Русского правительства, в котором предусматривалась организация борьбы против Советской власти. В этом меня поддержал полковник германского Генштаба Ронне. После этого я был переведен на службу в отдел военной пропаганды Вооруженных сил германской армии, где редактировал антисоветские брошюры и листовки, которые распространялись на фронте и в тылу действующих советских войск.
Затем, узнав о формировании немцами добровольческой бригады, так называемой русской народной армии, я попросил об откомандировании меня в эту бригаду. В августе 1942 года я был переведен в эту бригаду, дислоцировавшуюся в местечке Осиндорф, в 80 километрах от Смоленска, на должность начальника Организационно-пропагандистского отдела. Командиром данной бригады, комплектовавшейся исключительно из антисоветских элементов, был изменник Родины полковник Красной армии Боярский. В этой бригаде я познакомился с белоэмигрантами Сахаровым и Ивановым.
Еще и здесь я не был окончательно антисоветским человеком. Всей своей деятельностью я препятствовал использованию бригады для борьбы с партизанами, и, в частности, когда поступил приказ командующего Центрального фронта немцев фельдмаршала фон Клюге выступить всем составом бригады в район Великих Лук для участия в боях против войск Красной армии, я сорвал этот приказ, и бригада не была использована в боях. За это я и Боярский были арестованы немцами и приговорены к расстрелу, но, будучи вызван полковником Генерального штаба Ронне, я дал последнему клятву искупить свою вину перед немцами, и он взял меня на поруки.
После этого я был откомандирован в Берлин, где встретился с Власовым, занимавшимся организацией Русского комитета. Я вошел в состав комитета, подписал обращение этого комитета и приступил к изданию антисоветской газеты «Доброволец», распространявшейся среди военнопленных, а также выступал с лекциями на курсах фашистских пропагандистов в Дабендорфе.
Председательствующий: В чем заключалась ваша работа как начальника организационнопропагандистского отдела так называемой добровольческой бригады?
Подсудимый Жиленков: Там я издавал антисоветскую газету «Родина» и выступал на ее страницах со статьями враждебного для СССР содержания. Также неоднократно выступал перед личным составом бригады с призывами к свержению Советской власти.
В 1943 году по рекомендации белоэмигрантов Сахарова и Иванова я был послан как представитель русского комитета в г. Псков для формирования так называемой гвардейской ударной бригады РОА с целью последующего использования ее в качестве базы для подготовки террористов и диверсантов. Тамжея составил план формирования гвардейской ударной бригады, в котором предусматривалась заброска в тыл Красной армии террористов, шпионов и диверсантов для проведения антисоветской подрывной деятельности. Этот план имеется в качестве вещественного доказательства в моем деле.
