Дома — в Саудовской Аравии — перед ним открывались блестящие перспективы. Герой войны — он мог рассчитывать на высокие посты в правительстве страны и, можно не сомневаться, преуспел бы на этом поприще. Однако бин-Ладен отклонил самые лестные предложения и предпочел остаться дома, в кругу семьи, чтобы поразмышлять над своим будущим. Он попробовал заняться строительством, но этот род деятельности, который привлекал его раньше, показался ему сейчас малоинтересным и скучным. Бин-Ладен пережил ощущение, понятное людям, побывавшим на войне и ощутившим ее вкус. Применительно к Афганистану это состояние называлось «афганский синдром». В равной мере оно оказалось присуще советским солдатам и их противникам, недаром и те и другие создали свои афганские «союзы» и «братства». После войны, а бин-Ладен отдал ей десять лет жизни, опыт мирной жизни казался пресным и пустым, а довоенная жизнь, к которой он теперь вернулся, мелкой и унизительной. «Настоящая жизнь» осталась там, в горах Афганистана, а вместе с ней «настоящие люди», с которыми он воевал и которые доверяли ему свои жизни. Особенно это касалось «афганских арабов», составлявших костяк «Эль-Каэды». Они разъехались по своим странам, но не могли вернуться к мирным будням и так же, как их командир, испытывали ностальгию по прежней жизни. Военное братство оказывалось сильнее родственных связей с людьми, которые были озабочены приумножением денег и купленных за них «радостей жизни». Можно думать, что окончательно антиамериканизм бин-Ладена сложился под влиянием этих впечатлений. Все его дальнейшие шаги направлены на открытое размежевание с системой западных ценностей.
За десять лет отсутствия бин-Ладена в политическом климате Саудовской Аравии произошли существенные перемены. Монархические правители страны вызывали все большее недовольство. Приверженность саудовцев к традиционному укладу помогала удерживать ситуацию под контролем, но критика властей становилась все более острой, а обвинения в разбазаривании национальных богатств раздавались все громче. Интерес американцев к саудовской нефти тесно связывал политику обеих стран, королевская семья пребывала в роскоши и, главное, все более отступала от традиционных норм, предписанных законами шариата. Это не оставалось незамеченным, и критика саудовских правителей увязывала воедино расточительство, клановую коррупцию и пренебрежение наставлениями корана. Критика изнутри страны умело подогревалась и дополнялась обвинениями со стороны государств, вступивших на путь исламских революций и изо всех сил стремившихся экспортировать свои «завоевания». Здесь правители Саудовской Аравии испытывали растущее пропагандистское давление со стороны Саддама Хусейна и иранских аятолл. Антиамериканская направленность их риторики была очевидной, противоречия в интересах сторон все более острыми и очевидными. Вскоре и бин-Ладен присоединился к критикам саудовского режима. Здесь он занимал вполне самостоятельную и твердую позицию, выношенную под влиянием собственного видения ислама и военного опыта, который склонял к радикализму. Его критика и пожелания нынешней власти сводились к следующему:
• Активизация ваххабизма как наиболее революционного направления в исламе, способного объединить правоверных в разных странах и направить их энергию на борьбу за переустройство мира.
• Уменьшение политической и военной зависимости от Соединенных Штатов и Великобритании, осознание опасности их влияния как исторических (со времен крестоносцев) противников ислама и готовность к противостоянию с этими странами в борьбе за влияние в мире и его освобождение от современного колониализма.
В этих вопросах бин-Ладен не шел на компромиссы. Учитывая влияние бин-Ладена на саудовское общество, власти пытались урезонить его либо прямо — путем бесед и увещеваний, либо через родственных членов клана бин-Ладе-нов. Власти добились обратного результата. Осама бин-Ладен начал открыто говорить о предательстве саудовской политической элиты, отступлении от ислама во имя сатанинского союза с Западом. Свое нынешнее противостояние бин-Ладен вел присущим для него образом — бесстрашно, но расчетливо. Когда он стал поднимать вопрос о легитимности королевской семьи, стало окончательно ясно: ни сломить, ни запугать его не удастся. Само собой разумеется, что он порвал отношения не только с королевской семьей, которая еще недавно чествовала его как героя, но и со многими из своих родственников, которые прекрасно уживались с саудовскими правителями.
Пока бин-Ладена не трогали. Авторитет его не только на родине, но во всем исламском мире был чрезвычайно высок, и любые репрессии могли сыграть ему на руку и даже спровоцировать политический кризис. Но постепенно терпение правящей династии подошло к концу. Осторожный, но вместе с тем решительный правитель Саудовской Аравии король Фахд, в 1982 году сменивший на престоле слабого и больного короля Халеда, взялся противостоять дестабилизирующим действиям бин-Ладена. Он запретил его выезд из страны, предполагая, что тот сможет еще более эффективно действовать из-за границы, используя в пропагандных целях противоречия в мусульманском мире. Формально запрет на выезд объяснялся тем, что у правительства появились неопровержимые доказательства, что за «героем Афганистана» ведется охота со стороны неких могущественных спецслужб, и запрет на выезд преследует цель обеспечить его собственную безопасность. Естественно, бин-Ладен был возмущен и засыпал короля Фахда, членов королевской семьи и чиновников гневными письмами и обращениями. Те, в свою очередь, дали понять, что грань между «шейхом моджахедов» и «государственным преступником» определяют сами власти и от поведения бин-Ладена зависит, чем обернется его будущее. Бин-Ладен не сдавался, но тут изменилась ситуация на Ближнем Востоке. 2 августа 1990 года иракская армия вторглась и оккупировала граничащий с Саудовской Аравией Кувейт. Безопасность Саудовской Аравии и существование ее династии оказались под угрозой, бин-Ладен разделял эти опасения и предложил свои услуги. Он потребовал от правительства мобилизации всех моджахедов саудовского происхождения, воевавших в Афганистане под его началом. Кроме того, бин-Ладен обещал собрать всех «афганских арабов», разбросанных по всему мусульманскому миру. Авторитет бин-Ладена среди этих людей был безграничен. Нескольким десяткам тысяч опытных ветеранов было по силам противостоять иракской военной машине и нанести ей поражение. В течение нескольких недель он представил свои предложения королю Фахду. Тому предстояло принять решение. С одной стороны, Саддам Хусейн с агрессивной идеологией и армией, которую oн будет готов использовать и дальше, если не получит достойный отпор. С другой, бин-Ладен с преданными ему моджахедами. Оба варианта не обещали королю ничего хорошего. Саддам мог оккупировать страну, а бин-Ладен в случае победы становился непререкаемым авторитетом и мог диктовать правящей верхушке свои условия. В том, что это будет означать конец его власти и всей династии, король не сомневался. Оставался третий вариант, которым король и воспользовался. Он поддержал образование международной антииракской коалиции, в которой заправляли американцы. Проведение операции «Буря в пустыне» повлекла за собой широкомасштабное присутствие американских вооруженных сил на территории стран Персидского залива и Саудовской Аравии в частности. Когда бин-Ладен увидел колонны американской военной техники, движущиеся по Аравийской пустыне, он пришел в ярость. Он гневно протестовал против вмешательства Америки во внутриарабский конфликт. Не без оснований он утверждал, что США преследуют в этом конфликте свои собственные экономические интересы, вмешиваясь в непростые отношения между странами, объединенными общей религией и исторической судьбой. Бин-Ладен считал совершенно неприемлемым союз одной арабской страны с Америкой против другой арабской страны. Такой союз он объявил сатанинским, а саудовские власти, допустившие присутствие американцев на своей территории, он назвал не только предателями, но вероотступниками. Земля Аравийского полуострова является святой для мусульман землей, и неверным на ней делать нечего. Более того, бин-Ладен предупреждал, что, однажды ступив на Аравийский полуостров, американцы останутся здесь навсегда.
[73]
И их присутствие положит конец суверенитету удовской Аравии.
