— Это вполне естественно, — сказал Пуаро. — Потому-то я и
спрашиваю вас, мадам, действительно ли вас удивило то, как умерла Арлена
Маршал?
— Мне кажется, теперь я понимаю, что вы хотите узнать, —
медленно проговорила Кристина. — Что ж, я не испытала того, что можно назвать
удивлением. Скорее, это было чувство отвращения. Она была одной из таких
женщин, у которых…
— У которых может так сложиться судьба, — закончил за нее
Пуаро. — Мадам, это самые верные слова из всех тех, что сегодня были сказаны в
этой комнате. А теперь, не изволите ли вы, забыв о ваших личных чувствах,
рассказать нам, что вы думаете о миссис Маршалл?
— Есть ли в этом теперь необходимость?
— Может быть…
— Что же вам сказать…
Она оставалась спокойной, но ее щеки слегка порозовели, и во
всем ее облике наступила перемена. Теперь в ней было меньше светской женщины и
больше просто женщины.
— Что ж, для меня она была презренным существом, неизвестно
зачем живущим на свете, бессердечным и глупым. Она не думала ни о чем, кроме
своих туалетов, мужчин и поклонников, которым они ее окружали. Она была
совершенно бесполезной… привлекательной, да, очень привлекательной, но живущей
пустой, бесцельной жизнью, одной из тех, которые могут плохо кончиться… Вот
почему ее смерть не удивила меня! Эта женщина пробуждала самые низменные
инстинкты во всех, кто приближался к ней… Она была из тех, которым хорошо
только в скверне и низости, которые всегда оказываются впутанными в гнусные
истории шантажа, ревности и преступления…
Словно выдохнувшись, она умолкла, и ее губы сложились в
жесткую презрительную складку.
Полковник Уэстон подумал, что найти женщину, более непохожую
на Кристину, было бы трудно, но заметил про себя и то, что будь он женат на ней
или ей подобной, ему бы, рано или поздно, захотелось глотнуть свободы, и тогда
Арлена Маршалл показалась бы ему крайне соблазнительной.
Из всего сказанного Кристиной его, тем не менее, поразило
одно слово.
Он облокотился на стол.
— Миссис Редферн, почему, говоря об Арлене Маршалл, вы
употребили слово «шантаж»?
Глава 7
Несколько удивившись, Кристина взглянула на полковника,
словно не уловив с первого раза смысл его вопроса.
— Я полагаю, потому, что она была жертвой шантажа. В чем, впрочем,
нет ничего удивительного.
— Уточните, пожалуйста, вашу мысль. Вы в этом уверены?
Она слегка покраснела и ответила с заметной неловкостью:
— Да, я в этом уверена. Видите ли, я… случайно услышала один
разговор.
— Не расскажете ли вы нам о нем подробнее?
Щеки Кристины стали пунцовыми.
— Я не намеревалась подслушивать и оказалась свидетельницей
этого разговора совершенно случайно. Это произошло два дня тому назад… Нет, три
дня тому назад, вечером. Мы играли в бридж, вы помните, мсье Пуаро? Я играла с
мужем, а вы были партнером мисс Дарнли. В комнате стояла удушающая жара, и,
когда настала моя очередь пропустить ход, я вышла подышать свежим воздухом. Я
сделала несколько шагов по направлению к пляжу и вдруг услышала голоса. Арлен
Маршалл — я сразу же узнала ее голос — говорила: «Настаивать бесполезно. Я не
могу сейчас достать большую сумму, иначе я вызову подозрения у мужа.» Другой
голос — мужской — ответил: «Не рассказывайте мне сказок! Выкладывайте деньги!»
Тогда Арлена сказала: «Вы гнусный шантажист!», а мужчина бросил ей в ответ:
«Шантажист или нет, а платить-то надо!» Несколькими минутами позже Арлена
обогнала меня. Она шла очень быстро и выглядела крайне взволнованной.
— Кто был этот мужчина?
— Я не знаю. Он говорил так тихо, что я его едва слышала.
— Его голос не показался вам знакомым?
— Нет. Это был грубый низкий голос, ничем другим не
примечательный.
— Благодарю вас, — сказал полковник Уэстон.
Когда дверь за Кристиной Редферн закрылась, инспектор
Колгейт удовлетворенно произнес:
— Наконец-то мы сдвинулись с места!
— Вы так думаете?
— В этом нет никакого сомнения, — ответил инспектор. —
Другого ничего не скажешь. Значит, эту милую даму кто-то шантажировал!
— Но ведь умер не шантажист, а его жертва, — негромко
заметил Пуаро.
— Я согласен с вами. Это действительно осложняет дело, —
кивнул Колгейт. — В привычки шантажистов не входит убивать тех, на ком они
наживаются. Но как бы то ни было, теперь мы знаем, куда направлялась сегодня
утром миссис Маршалл и почему она хотела скрыть это от своего мужа и Редферна.
У нее было свидание с типом, который шантажировал ее.
— Я думаю, — отозвался Пуаро, — что мы можем быть в этом
уверенными.
— К тому же, задумайтесь о месте этой встречи, — продолжал
Колгейт. — Просто идеальный уголок для такого рода беседы! Арлена Маршалл уплывает
на ялике. Здесь нет ничего подозрительного, она делает это каждый день. Она
направляется в бухту Гномов, где по утрам никого нет. Лучше не придумаешь,
можно спокойно поговорить…
— Да, мне это тоже бросилось в глаза, — сказал Пуаро. — Это
действительно удобное место для разговора, который не нуждается в рекламе. По
утрам там всегда ни души, со стороны суши туда попасть, только спустившись по
отвесной железной лестнице, а на подобную гимнастику решится не каждый. К тому
же, нависающий берег скрывает значительную часть пляжа. И, наконец, еще одно
преимущество: там есть нечто вроде грота, вход в который трудно найти и где
можно кого-то поджидать, не будучи увиденным.
— Да, — откликнулся Уэстон, — я тоже слышал о гроте Гномов!
— И я, — присоединился к нему Колгейт, — но очень давно.
Может быть, нам следует там побывать? Кто знает…
— Ваши рассуждения правильны, Колгейт, — одобрил полковника.
— Мы решили половину проблемы: теперь мы знаем, почему миссис Маршалл
отправилась в бухту Гномов. Нам остается другая половина: с кем она там
встречалась? Возможно, с кем-то из отеля, Ее возлюбленным не мог быть никто,
кроме Редферна. Но кто-то из постояльцев мог ее шантажировать. В этом надо
разобраться!
Он вновь взялся за регистрационную книгу.
— Оставим в сторону слуг, которые, на мой взгляд, не могу
быть замешаны в этом деле. Кого мы должны принять во внимание? Гарднера, майора
Барри, мистера Хораса Блатта и пастора Стефена Лейна.
— Я думаю, что мы можем еще больше сократить подозреваемых.
Оставим американца: он все утро пробыл на пляже, не так ли, месье Пуаро?
