— Насчет нее или кого-нибудь другого. Сегодня не произошло
ничего, что показалось бы вам непривычным или необычным? Что-либо, что
заставило вы вас подумать или сказать вашим коллегам: «Что за странность!»
Пуаро произнес эти слова с комической интонацией, которая
заставила Уэстона улыбнуться.
— Честно говоря, — ответила Глэдис, — есть один пустяк.
Убирая внизу, я услышала, как кто-то выпускает воду из ванной. Я еще шепнула
Элси, что кто-то принимал ванну около полудня, и что это странно.
— И кто же это был?
— Я не знаю, сэр. В этом крыле нам было слышно только, как
вода спускается по трубам, и больше ничего я не могу сказать.
— Вы уверены, что речь шла именно о ванной? Может быть, вода
текла по трубе от умывальника?
— Нет, сэр! Шум воды, вытекающей из ванной, ни с чем не
перепутаешь.
Пуаро решил больше не задерживать Глэдис Нарракот, и она
получила разрешение идти.
Уэстон повернулся к Пуаро.
— Я полагаю, что вы не придаете большого внимания этой
истории с ванной. Она не может иметь отношения к нашему делу. Убийце, которого
мы стараемся найди, не надо было смывать пятна крови. В этом и…
Он внезапно умолк, и Пуаро закончил начатую им фразу:
— В этом, как вы собирались сказать, и заключается
преимущество удушения. Ни пятен крови, ни оружия скрывать не приходится. Для
того, чтобы кого-нибудь задушить, нужно обладать лишь физической силой и
желанием убить.
Пуаро заметил, что начал возбуждаться, и продолжил уже более
спокойным тоном:
— Вы правы, эта история с ванной, наверное, не имеет
никакого значения. Кто угодно может принять ванну, даже около двенадцати часов:
миссис Редферн до того, как идти играть в теннис, капитан Маршалл, мисс Дарнли
— кто угодно. Нет, это нам ничего не дает.
В дверь постучали и появился один из полицейских.
— Это мисс Дарнли, сэр. Оно просит вас уделить ей несколько
минут. Она говорит, что забыла что-то вам сказать.
— Хорошо, — ответил Уэстон. — Мы и так идем вниз.
Первым, кого они встретили, был Колгейт. Выглядел он мрачно.
Он вошел вместе с ними в директорский кабинет и рассказал о
полученных им результатах.
— Вместе с Хелдом я проверил историю с пишущей машинкой.
Совершенно ясно, что он не мог напечатать все, что он напечатал, меньше, чем за
час. Ему понадобилось наверняка даже больше времени, так как надо было иногда
останавливаться и думать. Что касается меня, этот вопрос решен. К тому же, есть
вот это письмо…
Он вынул из кармана письмо и начал читать его вслух.
— «Мой дорогой Маршалл! Извини меня за то, что я нарушаю
твой отдых, но в отношении контрактов Берли и Тендера ситуация изменилась…» и
т.д. и т.п. Письмо датировано 24-м числом, то есть вчерашним, на конверте —
сегодняшний штамп утренней Лезеркомбской почты. Конверт и письмо напечатаны на
той же машинке, а из текста следует, что Маршалл не мог подготовить свой ответ
заранее. К тому же, в своем письме он ссылается на цифры, которые сообщил ему
его корреспондент. Речь идет о крайне запутанном деле…
— Так, — сказал несколько разочарованный Уэстон. — Все это,
кажется, выводит Маршалла из игры. Нам надо направить расследование по другому
пути. Но прежде всего я приму мисс Дарнли, которую мы заставляем ждать…
Вошла Розамунда. Она, казалась, нервничала.
— Я прошу вас простить меня, полковник, — начала она с
очаровательной улыбкой. — Тем более, что я беспокою вас по поводу, который
этого не стоит.
— О чем идет речь, мисс Дарнли? — спросил Уэстон, предлагая
ей жестом сесть.
Она поблагодарила его, но осталась стоять.
— Садиться из-за такого пустяка не стоит. Мне хватит и
минуты. Я вам только что сказала, что я провела все утро на Солнечном карнизе.
Но это не совсем точно. Я забыла уточнить, что я вернулась оттуда в отель, а
потом опять ушла туда.
— Во сколько это было?
— Я думаю, примерно без четверти одиннадцать.
— Вы говорите, что вернулись в отель?
— Да. Я забыла взять с собой солнечные очки. Сначала я
решила обойтись без них, но мои глаза быстро устали от солнца, и мне пришлось
за ними вернуться.
— Вы поднялись к себе в комнату и тут же ушли назад?
— Да. Вернее, нет. Я зашла к Кену… к капитану Маршаллу. Я
услышала стук его машинки и подумала, что сидеть у себя в номере в такое
замечательное утро просто глупо. Я хотела предложить ему пойти со мной.
— И что же вам ответил капитан Маршалл?
Она досадливо поморщилась.
— Когда я открыла дверь, он печатал с таким жаром и казалось
настолько поглощенным своей работой, что я решила не беспокоить его и тихонько
ушла. Я даже не думаю, что он меня видел.
— В котором часу это произошло, мисс Дарнли?
— Примерно без двадцати одиннадцать. Уходя, я посмотрела на
настенные часы в холле…
— Вот что окончательно решает проблему, — сказал инспектор
Колгейт после ухода молодой женщины. — Глэдис Нарракот слышала, как он печатает
до без пяти минут одиннадцать, а мисс Дарнли видела его за машинкой в
одиннадцать двадцать. Без четверти двенадцать миссис Маршалл была уже мертвой.
Он говорит, что провел час, печатая на машинке, и это похоже на правду. Теперь
он мне кажется полностью вне подозрений…
Он повернулся к Пуаро и добавил:
— Похоже на то, что мсье Пуаро погружен в глубокие
размышления.
— Да, я думал, — медленно ответил Пуаро, — почему мисс
Дарнли по собственной инициативе пришла к нам с этим дополнительным
свидетельством.
Инспектор выдвинул вперед подбородок.
— Вы полагаете, что здесь что-то не так? Что, может быть,
речь не идет, как она говорит, о забывчивости?
Размышляя в свою очередь, он на несколько секунд умолк и
потом опять заговорил:
— Вот как я себе представляю то, что могло случиться.
Допустим, что вопреки тому, что она нам заявила, мисс Дарнли не ходила на
Солнечный карниз. Рассказав нам эту историю, в которой нет ни слова правды, она
обнаруживает, что кто-то видел ее в другом месте или — вторая гипотеза — что
кто-то ходил на Солнечный карниз и там ее не встретил. Что ей остается делать?
Она быстро придумывает новую версию и, опережая наше расследование, приходит к
нам и рассказывает ее. Обратите внимание на то, что она предусмотрительно
сообщила нам, что капитан Маршалл не видел ее, когда она заглянула к нему в
номер…
