— Без четверти десять.
— Вы были с кем-нибудь?
— Нет, один! На борту лишь я составлял компанию мистеру
Блатту.
— Где вы были?
— Я отправился вдоль берега по направлению к Плимуту. Обед я
взял с собой. Ветра не было, и далеко я не уплыл.
Уэстон задал еще два или три вопроса на эту тему и затем
сменил ее.
— Вы были знакомы с Маршаллами. Можете ли вы сообщить нам о
них что-нибудь полезное?
— Я вам уже высказал свое мнение: это убийство из ревности!
Все, что я могу добавить, это то, что убил ее не я! У прекрасной Арлены не
нашлось для меня роли в ее труппе. Герой-любовник с большими голубыми глазами у
нее уже был… И, если вам угодно знать мое мнение, Маршаллу это не нравилось!
— Вы можете это доказать?
— Я видел пару раз, как он исподлобья смотрел на Редферна,
вот и все. Любопытный экземпляр, этот Маршалл! С виду такой тихий и спокойный,
большую часть времени полусонный, но в это поверит только тот, кто не знает,
какая у него репутация на бирже! Мне рассказывали о нем две-три истории, которые
что-нибудь да значат. Один раз дело просто кончилось настоящей дракой. Надо
сказать, что тот тип действительно подложил ему свинью. Маршалл доверял ему, а
он его обманул. Скверное дело, говорили. Ну так Маршалл к нему явился и избил
его до полусмерти! Тот тип не подал в жалобы в суд, как мне сказали, потому,
что не захотел, чтобы полиция совала нос в его дела. Я вам просто передаю то,
что мне рассказали…
— Значит, — проговорил Пуаро, — вы считаете возможным, что
капитан Маршалл задушил свою жену?
— Секундочку! Я этого не говорил! Я просто сказал, что
Маршалл из тех людей, с которыми шутки плохи, а это совсем не то же самое!
Наступила тишина.
— У нас есть основания полагать, — продолжал Пуаро, — что
миссис Маршалл отправилась сегодня в бухту Гномов для того, чтобы встретиться
там с кем-то. По вашему мнению, с кем?
Мистер Блатт подмигнул.
— Это не только мое мнение, это факт: с Редферном.
— Нет, это был не Редферн.
Мистер Блатт очень удивился.
— Ну, в таком случае, я не знаю, — заколебался он. — Я,
правда, не знаю…
Потом уже уверенным тоном он добавил:
— Единственное, что я могу утверждать, как я вам уже
говорил, это то, что встретиться она собиралась не со мной! Счастливчиком был
не я! Я не думаю, что это был Гарднер. Его жена не спускает с него глаз! Тогда
кто же? Этот старый дурак Барри? Ну так это просто было бы обидно! Остается
один пастор… Вот смех-то, если это он!
И он громко расхохотался.
Затем, отвечая на вопрос Уэстона, который невозмутимо и
несколько холодно спросил его, не видел ли он кого-либо еще, добавил:
— Нет, как я ни стараюсь, мне никто не приходит в голову. У
меня впечатление, что эта история наделает много шума. Пресса бросится на нее,
как мухи на варенье, и достопочтенным постояльцам «Веселого Роджера» придется
сбавить гонор. Им это пойдет на пользу! Ведь они куда как больше воображают и
меньше веселятся, чем это обещает вывеска отеля!
— Вы недовольны вашим пребыванием здесь? — мягко спросил
Пуаро.
— И да, и нет. Что касается моря, пейзажа, обслуживания и
пищи — ничего не скажешь! Но вот клиентура — полный нуль! Им не хватает
сердечности! Вы меня понимаете? Мои деньги не хуже их, и мы здесь для того,
чтобы поразвлечься и повеселиться… Так почему же не делать этого? Люди, которые
делятся на кланы, которым нечего сказать, кроме как «здравствуйте», «до
свидания» и «какая хорошая погода» все эти чучела, которым, похоже, не нравится
жить на земле… Я их не переношу!
И, еще более красный, чем всегда, он умолк. Потом вытер лоб
и произнес, словно извиняясь:
— Не обращайте внимание на то, что я говорю! Сегодня я
устал, как черт!
— Мы замерили время, — сказал инспектор Колгейт. — Дойти от
отеля до лестницы, которая спускается у бухте, три минуты, если идти, пока вас
видно из отеля, а потом бежать во всю прыть.
— Это меньше, чем я думал, — ответил Уэстон.
— От верха лестницы до пляжа — одна минута пятнадцать
секунд. Чтобы подняться — две минуты. Это цифры полицейского Флинта, который в
своем роде атлет. Чтобы добраться до бухты не торопясь, нужно около четверти
часа.
— Нам надо заняться выяснением еще одного момента, —
продолжал Уэстон. — Я имею в виду трубку…
— Это уже сделано, — отозвался Колгейт. — Блатт курит
трубку. Мистер Маршалл и мистер Лейн тоже. Редферн курит сигареты, американец
предпочитает сигары. В номере Маршалла есть трубка, в номере Блатта — две, в
номере Лейна — одна. Глэдис Нарракот говорит, что у Маршалла две трубки; другая
горничная, которая не особенно памятлива, не знает, сколько трубок у остальных.
Она только помнит, что видела две или три трубки у них в номерах…
— Так. Больше у вас ничего?
— Я поинтересовался, чем был занят сегодня утром
обслуживающий персонал. Ничего подозрительного я не обнаружил. Генри, бармен,
не покидал своей стойки. Его показания подтверждают слова Маршалла: он видел
капитана примерно без десяти одиннадцать. Уильям провел почти все утро за
починкой лестницы. Джордж подкрашивал белые полосы на теннисном корте, а потом
ухаживал за зелеными растениями и цветами в столовой. Ни тот, ни другой не
могли видеть, шел ли кто-нибудь по направлению к острову.
— Во сколько вода схлынула с дамбы?
— Примерно в пол-десятого.
Уэстон погладил большим пальцем свои усы.
— Может быть, кто-то и пришел оттуда, — сказал он. — Нам
ведь теперь надо рассматривать вещи под другим углом… И он рассказал о том, что
они обнаружили в гроте Гномов.
В дверь постучали.
— Войдите! — сказал Уэстон.
Это был капитан Маршалл.
Он хотел узнать, можно ли приступать к подготовке похорон.
— Разумеется, — ответил Уэстон. — Судебное следствие
состоится послезавтра.
Инспектор Колгейт подошел к ним, держа в руках три письма,
доверенных ему Маршаллом.
— Разрешите мне вернуть вам это.
Капитан Маршалл взял письма и поблагодарил Колгейта с
многозначительной улыбкой.
— Я полагаю, что вы проверили скорость моего печатания на
машинке и надеюсь, что получили нужные вам сведения.
