— Ну-ну, давайте по-честному! Знаем мы вас, французов!
— Я не француз, — довольно сухо заметил Пуаро.
— Но не будете же вы меня убеждать, что вы некомпетентны,
когда речь идет о красивой молодой женщине! Что вы о ней думаете?
— Она не так уж и молода.
— Какое это имеет значение? Женщине столько лет, на сколько
она выглядит. По моему мнению, ей еще нечего стыдиться своего возраста…
— Она красива, согласен! — сказал Пуаро. — Но красота — это
еще не все. Все головы, за исключением одной, повернулись в ее сторону, когда
она появилась на пляже, не из-за ее красоты…
— А потому, что в ней что-то есть, а? «Изюминка», верно?
Пуаро молчал. Майор проследил за его взглядом и спросил:
— Что это вас там так заинтересовало?
— Исключение, — ответил Пуаро. — Человек, который не
повернул головы, когда она шла по пляжу.
Загорелому блондину, удостоившемуся внимания Пуаро, было лет
сорок. Сидя на песке, он курил трубку и читал «Таймс».
— Да ведь это ее муж! — воскликнул майор. — Это Маршалл!
— Я знаю, — промолвил Пуаро.
Майор издал негромкий смешок, похожий на кудахтанье. Будучи
холостяком, он разделял мужей на три категории: «препятствия», «помехи» и
«ширмы».
— На вид он ничего, — заключил майор. — Из уравновешенных.
Интересно, принесли ли мой «Таймс»…
Он встал и направился к отелю.
Пуаро повернул голову в сторону Стефена Лейна. Пастор
смотрел на Арлену Маршалл и Патрика Редферна. Его глаза встретились с глазами
Пуаро.
— Эта женщина — исчадие ада, — процедил он. — Вы так не
думаете?
— Трудно сказать, — медленно произнес Пуаро.
Глаза Стефена горели мистическим огнем.
Глава 2
Когда Розамунда Дарнли села рядом с Эркюлем Пуаро, он не
стал скрывать своего удовольствия.
Впоследствии Пуаро сам признался, что он испытывал перед
Розамундой Дарнли больше восхищения, чем перед любой другой женщиной в мире.
Ему нравились ее врожденное благородство, ее грациозный силуэт, царственная
посадка головы, уложенные ровными блестящими волнами темные волосы и очарование
лукавой улыбки. Темно-синее платье, отделанное белым, было того самого
простенького покроя, за которым стоят большие деньги. Розамунда Дарнли,
владелица фирмы «Роз Монд», была одним из лучших модельеров Лондона.
— Честно говоря, мне здесь не нравится, — сказала она. — Вот
я и думаю, что я здесь делаю?
— Но ведь это не первый ваш приезд сюда?
— Верно. Я уже приезжала в этот отель два года тому назад на
Пасху. Тогда здесь было меньше народа.
Эркюль Пуаро внимательно посмотрел на нее и мягко произнес:
— У вас что-то не ладится. Или я ошибаюсь?
Она отрицательно покачала головой. Опустив глаза, она
вздохнула:
— Я увидела привидение. Вот что со мной!
— Привидение?
— Да!
— Какое? Кто вам привиделся?
— Я сама.
— А! — воскликнул Пуаро и ласково спросил:
— Вам причинили боль?
— Огромную. Вы знаете, когда возвращаешься в прошлое…
Отдавшись своим мыслям, она на время умолкла и потом
продолжила:
— Вообразите себе мое детство! Вы, конечно, не сможете,
потому что вы не англичанин…
— Я все же попробую, — сказал Пуаро. — У вас было очень…
очень английское детство?
— Более английское, чем вы думаете. Сельская местность,
большой старый дом, лошади, собаки, прогулки под дождем, горящие дрова в
камине, садовые яблоки, нехватка денег, дешевенькие платья, запущенный сад…
— И вам захотелось вернуться в прошлое?
Она покачала головой.
— В прошлое не вернешься. Никогда! Но, если бы это было
возможно, мне бы хотелось избрать другой жизненный путь.
— Меня удивляют ваши слова, — сказал Пуаро.
— Меня тоже, — ответила она.
Они вместе засмеялись.
— Во время моей молодости, — начал рассказывать Пуаро, —
такие далекие времена — существовала забавная игра. Вас спрашивали: «Если бы вы
были не вы, кем бы вы хотели быть?» Ответ писали в дамские альбомы, обтянутые
красивой синей кожей с золотым обрезом. Ответить на этот вопрос бывало так
непросто! — Не сомневаюсь, — согласилась Розамунда. — Нельзя же захотеть
превратиться в диктатора или принцессу королевской крови. А друзей знаешь
слишком хорошо! Помнится, я однажды познакомилась с очаровательной парой. Они
производили впечатление, что продолжают нежно любить друг друга даже после
долгих лет брака. Каждый из них окружал другого непрестанным вниманием, и я
позавидовала счастливой участи этой женщины. Если бы это оказалось возможным, я
с большой радостью поменялась бы с нею местами. Позже я узнала, что вот уже
одиннадцать лет, как эти двое, оставаясь наедине, не говорят друг другу ни
единого слова.
Она вновь засмеялась и заключила:
— Мораль этой истории: никому не завидуйте!
Немного помолчав, Пуаро сказал:
— И все же, мадемуазель, у вас должно быть много
завистников.
— Разумеется, — ответила Розамунда.
Подумав, она добавила с иронической улыбкой:
— Конечно, я из числа преуспевающих женщин. Моя работа дает
мне моральное — творческое — удовлетворение, и одновременно приносит мне все
финансовые блага. Я зарабатываю много денег, я не уродлива и мне есть, что
сказать…
Помолчав несколько секунд, она еще шире улыбнулась и
закончила:
— Зато у меня нет мужа! В этом плане я потерпела фиаско…
— Если вы не вышли замуж, то лишь потому, что мужчины не
умеют выражать словами свои чувства, — галантно заметил Пуаро. — Вы остались
незамужней, не будучи к тому вынужденной, а по собственному выбору.
— Вот вы мне это говорите, а сами, в глубине души, думаете,
что женщина может быть счастлива, только если у нее есть муж и дети.
— Обзавестись мужем и детьми — это общий удел всех женщин, —
с живостью возразил Пуаро, — тогда как добиться славы и достичь высокого
социального положения доступно лишь одной женщине из ста, даже из тысячи!
