Овальные, серовато-белёсые, длиной около трёх футов, они словно пульсировали живой энергией изнутри. Двадцать семь штук насчитал Даэман только в этом одном гнезде. Кроме ряда" из мёртвых голов, кладку окружала некая липкая синевато-сизая слизь. Стараясь не поднять головы над краем кратера, мужчина подобрался так близко, насколько смог.
Тонкие полупрозрачные скорлупки струили слабое тепло. Некоторые мерцали ярким блеском, прочие едва отсвечивали в середине белыми язычками пламени. Сын Марины опасливо протянул руку. Голова закружилась от необъяснимого чувства, как если бы странная нестабильность просочилась через скорлупу и термокожу прямо в его плоть. Даэман поднял одно из яиц, прикинул вес.
Двадцать фунтов или около того. «Что дальше?»
А дальше предстояло бегом отступать, спешно подниматься по верёвке, выбираться наружу из ледяного лабиринта, искать дорогу к авеню Домансиль и возвращаться к факс-узлу Охраняемого Льва. В Ардисе ждут новостей, и это срочно.
«Кстати, раз уж я, рискуя собственной шкурой, проделал такой путь, почему бы не захватить безделицу на память?»
Мужчина вытряхнул из рюкзака всё, кроме арбалетных боеприпасов. Места вроде бы хватало. Правда, поначалу яйцо ни в какую не лезло; Даэман бережно, но настойчиво протиснул его широким концом в отверстие, стрелы же напихал по бокам. «А если разобьётся?» Тогда в рюкзаке будет мерзкая каша. Зато бывший любитель бабочек узнает, что там внутри.
«Да, но я не хочу расколотить эту штуку в такой близи от Сетебоса и калибано. Отнесу её в Ардис, тогда и займёмся изучением».
Аминь, подумал Даэман. Дышать становилось всё труднее. И хотя путешественник не снимал респиратора, ему сделалось дурно от серных испарений и нестерпимой жары. Окажись мужчина под куполом без термокожи и маски, давно бы уже лишился сознания. Воздух был буквально пропитан ядом. «Как же здесь дышат эти твари?»
К дьяволу тварей, не до них теперь. Подождав, пока дым и пар не заслонили его плотным маревом, кузен Ады скользнул вниз по стене кратера. Чуждая ноша тяжело перекатывалась в рюкзаке, отчего мужчина едва не упал.
«Спокойно, спокойно».
– Речёт: «Будет пусть освящено всё, что гнусно для Него, но тебя пускай восславит и день величья твоего!» А мыслит: «Всё, что ненавистно мне, да освятится вполне, да прославит Его имя: и еду, которой уже нет!»
Полунапев-полузаклинание Калибана звучали на дне оглушительным шёпотом. Видимо, купол не только усиливал, но; и направлял голос чудовища… Или же оно пряталось где-то; рядом.
Низко пригибаясь на бегу и припадая на колено всякий раз, когда за извивающимися струями пара чудилось какое-то движение, Даэман одолел сотню ярдов, и вот уже перед ним закачался конец верёвки, закреплённой на ледяном балконе.
«О чём я только думал? Да здесь добрых восемьдесят футов! Мне ни за что не взобраться на такую высоту – тем более с тяжёлой ношей за плечами».
Мужчина огляделся в поисках другого тоннеля. Ближайший вход располагался по правую руку, на расстоянии трёх-четырёх сотен футов – только его уже заполнила толстая рука Сетебоса.
«Теперь его ладонь ползёт по синему коридору, выслеживает меня… И не одна».
Такие же непристойно плотские на вид щупальца, гадко поблёскивая серой слизью, ныряли в другие тоннели, местами взбираясь на сотни футов по изгибающейся стене, свешиваясь книзу подобно выпущенным кишкам и неприятно сокращаясь, когда ладонь вытягивала за собою новый отрезок мясистого стебля.
«Мать его, сколько же у этого мозга конечностей?»
– Поверили, что вместе с жизнью разом все ваши боли оборвутся? Не-ет! Врагов терзает Он, покуда чрево ленивое друзьями набивает. В этой жизни мы страданье пьём с лихвой, мечтая облегченье обрести, когда скончаемся от мук, но впереди ждёт худшее!
Оставалось лезть наверх – или навек проститься с солнечным светом. За десять месяцев занятий Даэман сбросил около пятидесяти футов жира и неплохо натренировал мышцы, однако сейчас он искренне пожалел, что не каждый день выкладывался до изнеможения на устроенной Одиссеем лесной полосе препятствий… А в перерывах надо было поднимать солидные тяжести.
– Да гори оно всё… – прошептал кузен Ады.
После чего подпрыгнул, ухватился за верёвку, сжал её ногами, вытянул над головой левую руку, обтянутую защитной термокожей, и начал подтягиваться, по возможности не давая себе отдыхать.
И всё-таки он полз очень медленно. Страшно медленно. Но самым ужасным было даже не это. Проделав третью часть пути, Даэман понял, что не справится. Однако если он спрыгнет, яйцо разобьётся. Его содержимое вывалится наружу. А Сетебос или Калибан тут же об этом прознают.
Неведомо почему сын Марины вдруг захихикал, так что глаза наполнились слезами, затуманив стёкла респиратора. Мужчина слышал каждый свой хриплый вздох. И даже чувствовал, как слипается термокожа, стараясь охладить его тело. «Ну давай же, Даэман, ты уже на середине дороги. Ещё несколько футов – и остановишься».
Но через десять футов он решил продолжать. И через тридцать футов тоже. Бывший собиратель бабочек подозревал: стоит ему намотать бечеву на запястья, чтобы просто повисеть, – и он уже не тронется с места.
Один раз верёвка скользнула по крепёжному костылю, и сердце подпрыгнуло к самому горлу. Большая половина пути была уже позади; свалиться вниз означало сломать себе ногу или руку и корчиться на шипящем, дымящемся дне кратера в ожидании смерти.
Но костыль выдержал. С минуту Даэман висел без движения, на виду у всех калибано. Должно быть, эти твари дюжинами толпились внизу и хищно тянули к нему чешуйчатые лапы. Мужчина не стал опускать глаза.
«Ещё чуть-чуть». Выбросить натруженную, трясущуюся руку над головой, обернуть бечеву вокруг запястья, подтянуться, ища ногами опору. И снова. И снова. Никаких передышек. И ещё.
В конце концов он понял, что больше не сможет. Последние силы сгорели дотла. Путешественник обмяк, дрожа всем телом, ощущая, как арбалет и яйцо за спиной нарушают его равновесие, тянут на дно. В любую секунду кузен Ады мог упасть. Часто моргая, он высвободил правую руку, протёр очки.
Оказалось, Даэман висел под самым балконом, в каком-то футе от ледяного навеса.
Последним невероятным рывком мужчина подбросил тело кверху, перемахнул через край и распластался на животе.
«Только бы не стошнило… Только бы не стошнило!» Что лучше – подавиться собственной рвотой или сорвать респиратор и потерять сознание от ядовитых паров? Умри Даэман сейчас и здесь – и никто даже не узнает, что ему удалось вскарабкаться по восьмидесяти… даже нет, девяностофутовой верёвке – это ему-то, пухлому сынишке Марины, который был не способен отжаться от пола.
Прошло время, мужчина полностью опомнился и заставил себя пошевелиться. Первым делом он удостоверился, что арбалет заряжен и снят с предохранителя. Проверил яйцо: оно ярче и 5 чаще пульсировало белыми вспышками, но всё-таки уцелело. Закрепил на поясе ледорубы и смотал верёвку. Странно, до чего тяжёлой она вдруг показалась.
