Просперо выглядел гораздо более материальным, нежели супруг Ады запомнил его с той, последней встречи на орбитальной скале небесного экваториального кольца восемь месяцев назад. Морщинистая кожа старого мага уже не просвечивала, как у его голограммы. Синий халат из шёлка и тонкой шерсти, расшитый золотыми планетами, седыми кометами, пылающими алым звёздами, внушительными складками ложился на турецкий ковёр и.волочился следом. Длинные белые с серебристым отливом волосы ниспадали за острые уши. На лбу и ладонях проступали старческие пятна, а ногти покрывала желтизна. Десница Просперо покоилась на увесистом с виду резном узловатом посохе, а синие тапочки даже шуршали, шлёпая по деревянному полу и толстым коврам, как настоящие.
– Отправь меня домой, – потребовал супруг Ады, угрожающе надвигаясь на старика. – Сейчас же!
– Имей терпение, человек по имени Харман, друг Никого. – Маг тонко улыбнулся, показав желтоватые зубы.
– Плевать я хотел на терпение! – рявкнул мужчина.
Лишь теперь он почувствовал всю глубину собственной ярости. Как они смели похитить его, разлучить с общиной, с любима мой женщиной и нерождённым ребёнком! Ариэль наверняка проделал (или проделала) это по воле вот этого шаркающего старика в синем халате. Супруг оставленной Ады надвинулся на Просперо, ухватил его за развевающийся рукав и…
Пролетев спиной вперёд восемь футов, очутился на полированном полу, отчаянно моргая, чтобы избавиться от ярко-рыжих? пятен на сетчатке.
– Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются, – вполголоса произнёс маг. – Не вынуждай старика применять вот эту палку. И он легонько приподнял тяжёлый посох.
Харман встал на одно колено.
– Отправь меня обратно. Прошу тебя. Я не могу бросить Аду в такое время.
– Но ты уже избрал сей путь, разве нет? Никто ведь не заставлял тебя отвозить Никого в соньере на Мачу-Пикчу. Впрочем, никто и не мешал…
– Чего ты хочешь, Просперо?
Мужчина поднялся на ноги, ещё немного похлопал ресницами, безуспешно пытаясь сморгнуть красно-оранжевые круги, и сел на ближайший деревянный стул.
– Как ты пережил разрушение астероида? Я полагал, твоя голограмма заодно с Калибаном никак не могла покинуть орбитальный остров.
– Так оно и было, – ответил маг, расхаживая взад и вперёд. – Частично. Вы сами вернули меня на Землю.
– Мы… – Харман запнулся. – Соньер, да? Ты как-то ухитрился загрузить голограмму в память машины?
– Верно.
Будущий отец покачал головой.
– Мог бы вызвать соньер обратно в любое время.
– Ошибаешься, – проговорил старик. – Машина Сейви работает исключительно для людей, а я… не вполне вписываюсь в данную категорию.
– Как же тогда улизнул Калибан? – Харман задумчиво наморщил лоб. – Я точно уверен, что этой твари с нами не было. Старец пожал плечами.
– Похождения Калибана – его личное дело. Негодяй мне больше не служит.
– Он снова пошёл в услужение к Сетебосу.
– Знаю.
– Да, но Калибан как-то выжил и возвратился на Землю после стольких веков.
– Знаю.
Муж Ады провёл по лицу рукой. Его терзали усталость и жажда.
– В деревянном контейнере под мезонином находится что-то вроде холодильника, – обронил маг. – Там есть еда и… бутылки с родниковой водой.
Харман резко выпрямился.
– Ты разве читаешь мои мысли?
– Нет, выражение глаз. Что может быть наивнее человеческого лица? Иди выпей. А я присяду здесь, у окна, и подожду, когда ты вернёшься освежённым и готовым к беседе.
Ноги и руки почти не слушались. Мужчина дошагал до вместительного деревянного холодильника, потянул за бронзовую ручку и на минуту застыл, глядя на ледяные бутылки и завёрнутые во что-то прозрачное продукты. Затем надолго припал к воде.
Просперо восседал за столом на фоне солнечного окна. Харман прошёл на середину красно-коричневого ковра.
– Зачем Ариэль меня сюда притащил?
– Если быть абсолютно точным, дух биосферы по моей воле перенёс тебя в джунгли, в область Кхаджурахо, поскольку пользоваться факсом на расстоянии менее двадцати километров от Эйфелевой дороги запрещено.
– Эйфелева дорога? – повторил девяностодевятилетний, продолжая потягивать ледяную воду. – Так ты называешь эту башню?
– Нет-нет, мой любезный Харман. Так я называю всю систему, – правильнее сказать, так её нарёк создатель Хан Хо Теп тысячи лет назад. У этой башни… постой-ка, дай припомнить… четырнадцать тысяч восемьсот сестёр-близнецов.
– Куда столько?
– Так уж было угодно Хану, – ответил маг. – И ровно столько потребовалось, чтобы соединить восточное китайское побережье с испанским, там, где в него упирается Атлантическая Брешь. Учитывая не только главные магистрали, но и всяческие ответвления.
Муж Ады совершенно не представлял себе, о чём речь.
– Погоди-ка, Эйфелева дорога – что-то вроде транспортной системы?
– Это твой шанс прокатиться с ветерком для разнообразия, – отозвался старец. – Я бы даже сказал, наш с тобою шанс, ибо малую часть пути мы проделаем вместе.
– Никуда я с тобой не поеду, пока…
Харман осёкся, выронил бутылку и вцепился обеими руками в стол.
Двухэтажная вершина сооружения целиком накренилась. Послышался лязг, душераздирающий визг металла о металл, конструкция вздрогнула, покачнулась ещё сильнее и сдвинулась с места.
– Башня падает! – заорал пленник.
Зелёная линия горизонта за многочисленными оконными стёклами в кованых рамах дёрнулась, задрожала и тоже дала заметный крен.
– Ничего подобного, – спокойно возразил Просперо.
Но блок из двух этажей, громыхая и скрежеща, определённо скользил куда-то вправо, как если бы гигантские железные руки толкали его в пустоту.
Харман метнулся было к лестнице – и рухнул на четвереньки. Верхняя часть отделилась от башни, пролетела вниз по крайней мере пятнадцать футов и после сильного толчка поплыла по воздуху на запад.
Мужчина с бешено бьющимся сердцем даже не пытался встать с колен. Огромный жилой модуль опасно раскачивался туда-сюда, пока наконец не обрёл равновесие. Пронзительный скрип над крышей сменился оглушительным гудением. Только тогда возлюбленный Ады поднялся на ноги, неуверенной походкой добрёл до стола и выглянул из окна.
Башня осталась по левую руку и стремительно уменьшалась. На месте двухэтажных апартаментов зиял открытый лоскут небосвода. Увидев над головой всё те же тросы, мужчина понял, что же так жутко гудит у него над головой: какой-нибудь маховик, упрятанный в металлический корпус. Эйфелева дорога оказалась неким подобием канатного пути, а большой железный дом – кабиной для путешествий, которая быстро скользила на запад.
