– Ну и? – сказала Эдида. За несколько месяцев их знакомства она проявила себя весьма здравомыслящей и сведущей особой, вот почему Даэман избрал её участвовать в операции «предупредим-три-сотни-факс-узлов». – Хочешь, я сама его разобью? – спросила женщина, натягивая кожаные перчатки. – Давай посмотрим, как далеко мне удастся запустить эту мерзость. Может, даже по войниксу попаду? Кузен Ады закусил губу.
– Проклятие, мы ведь не хотим, чтобы оно вылуплялось на Тощей Скале, – чертыхнулся Боман, наводя самострел на молочную скорлупу. – Зная, на что способна его мама-папа, я не удивлюсь, если даже мелкий детёныш всех нас прикончит.
– Погодите, – вмешался Даэман. – Вылупляться ему ещё не время. Может, холод и не убил его, но замедлил созревание… Или как это называется у чудовищ… Сначала я бы хотел провести один опыт.
Они полетели на соньере, отключив защитное поле. Греоджи управлял, Боман с Эдидой целились из винтовок, стоя на коленях в кормовых нишах.
В тени между деревьями на дальнем конце луга копошились войниксы. Когда до них оставалось менее ста ярдов, машина зависла в ста футах над землёй, вне досягаемости серых тварей.
– Ты уверен? – произнёс пилот. – Всё-таки они куда быстрее нас.
Испугавшись, что голос предательски дрогнет, сын Марины просто кивнул.
Диск устремился вниз, Даэман выпрыгнул, и соньер тут же отвесно вознёсся над ним, словно клетка подъёмника.
За спиной мужчины висела заряженная винтовка, но вместо неё он достал рюкзак и вынул яйцо Сетебоса, стараясь не касаться голыми руками скорлупы, которая даже под ярким солнцем тускло мерцала, будто радиоактивное молоко.
Даэман пошёл навстречу врагам, протягивая к ним руки, словно предлагал подарок.
Войниксы медленно поворачивались, явно держа его в фокусе инфракрасных датчиков, запрятанных в металлические грудные клетки. Всё новые чудовища появлялись из леса и замирали по краю луга.
Сын Марины покосился вверх, на соньер, парящий в шестидесяти футах над головой: Эдида и Боман застыли в нишах с арбалетами наизготовку. Впрочем, если твари, способные мчаться со скоростью более шестидесяти миль в час, бросятся на добычу, диск не успеет ни опуститься за ним, ни снова взлететь; а стоит войниксам ринуться скопом, тут уж никакие тучи дротиков не спасут.
Мужчина шагал вперёд, яйцо Сетебоса наполовину торчало из рюкзака, точно подарок на Двадцатку в праздничной упаковке. Вдруг оно заворочалось, засветилось ярче, и потрясённый Даэман едва не выронил ношу. С минуту он неуклюже ловил её, но удержал сквозь грязную, рваную материю и продолжал путь. Войниксы толпились уже совсем близко; кузен Ады почти обонял запах засаленной кожи.
Ноги и руки начали мелко дрожать. Собиратель бабочек устыдился сам себя. «Почему я не придумал другого выхода? Ума не хватило?» – сокрушался он. Однако другого выхода не было. Только не в том положении, когда уцелевшие колонисты жестоко страдали от ран и болезней, когда над ними нависла угроза голодной смерти.
До первой группы из тридцати с лишним серых тварей оставалось каких-то пятьдесят футов. Даэман поднял яйцо Сетебоса над головой, будто волшебный талисман, и твёрдо двинулся вперёд.
Тридцать футов… Враги начали медленно пятиться к лесу.
Мужчина ускорил шаг, почти побежал. Войниксы отступали но все стороны сразу.
«Главное теперь – не споткнуться и не разбить яйцо». Воображение рисовало тошнотворные картинки: вот скорлупа хрустит, из неё на дюжинах тонких лапок выползает мозг-малютка, прыгает и вцепляется похитителю в лицо… Но сын Марины принуждал себя не останавливаться.
Попадав на четвереньки, безголовые твари сотнями бросились врассыпную: ни дать ни взять перепуганные кузнечики, почуявшие шаги тяжёлого хищника на доисторической равнине. Даэман бежал, пока не иссякли силы.
Тогда он упал на колени, прижимая к своей груди рюкзак. Яйцо беспокойно завозилось внутри, принялось вытягивать из сердца жизненные соки, и мужчина в ужасе отпихнул его, точно ядовитый плод. В каком-то смысле так оно и было.
Греоджи приземлил соньер поблизости.
– Боже мой, – повторял отважный пилот. – Боже мой. Даэман кивнул.
– Полетели к подножию Тощей Скалы. Я подожду с яйцом, пока вы переправите вниз каждого, кто в силах пешком одолеть больше мили до факс-павильона, и пойду впереди. А ты возьмёшь на борт ослабших и раненых, полетишь за нами.
– Что… – начала Эдида и, осекшись, покачала головой.
– Ну да, – сказал кузен Ады. – Я просто вспомнил, как выглядели войниксы, замёрзшие возле Парижского Кратера. Лёд захватил их бегущими прочь от Сетебоса.
Соньер полетел обратно к Тощей Скале всего в шести фу над землёй. Сын Марины сидел на краю диска с рюкзаком на коленях. Войниксов не было ни на лугу, ни среди деревьев.
– Куда же нам факсовать? – спросил Боман.
– Не знаю, – устало промолвил Даэман. – Дорога длинная, по пути придумаем.
48
– Тебе понадобится термокожа, – сказал Просперо.
– Зачем? – рассеянно отозвался Харман, глядя во все глаза на прекрасный купол и мраморные арки Таджа Мойры сквозь прозрачные створки.
Вагон громко клацнул и встал на площадку юго-восточной Эйфелевой башни, взметнувшейся на углу огромного мраморного пьедестала, уравновешенного вместе с великолепной постройкой на пике Джомолунгмы. По примерной оценке мужчины, высота башни составляла тысячу футов, а высота белоснежного луковичного купола – в полтора раза больше.
– До земли отсюда восемь тысяч восемьсот сорок восемь метров, – сообщил маг. – В основном безвоздушное пространство. Температура на солнце – минус тридцать градусов по Фаренгейту. Снаружи веет ласковый ветерок мощностью в пятьдесят узлов. Синяя термокожа висит в шкафчике у кровати. Так что ступай облачаться. Свои тряпки и обувь не бросай: они тоже пригодятся. Крикни, когда наденешь дыхательную маску: я должен понизить давление внутри вагона, прежде чем открывать дверь мезонина.
Спускаясь на лифте с площадки на уровне тысячи футов, Харман рассматривал перекладины, арки, распорки сооружения – и не мог сдержать улыбки. Секрет белизны этой башни оказался прост: яркая краска по тёмному железу, из которого состояли прочие постройки Эйфелевой дороги. Подъёмник и вся конструкция так содрогались под напором ревущего ветра, что побелка должна была облупляться в течение считанных недель или месяцев. Избранник Ады попытался представить себе бригаду маляров, постоянно работающих здесь, потом отбросил эту бессмысленную затею.
Мужчина решил до поры до времени во всём повиноваться магу: для начала это вызволит его из двухэтажной кабины. Где-то здесь, в этом ненормальном храме, или дворце, или усыпальнице, или как её там, на вершине безумно высокой горы, Харман надеялся отыскать путь обратно, к любимой. «Если Ариэль умеет факсовать без помощи узлов и павильонов, то и я сумею… Уж как-нибудь».
