Книга Олимп, страница 226. Автор книги Дэн Симмонс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Олимп»

Cтраница 226

Тут он припомнил Гектора и рассказы Гефеста об «Илиаде», то есть о собственном будущем, – и досада подняла в нём волну желчи. Мужчина повернул коня на юг и отхлебнул из меха, притороченного к седлу.

– И ещё вряд ли я когда-нибудь поверю, что ущербный бородач вообще имел право заключить наш брак, – проворчала за спиной Пентесилея. – Всё это хрень собачья.

– Он царь над всеми богами, – устало промолвил Ахилл. – Кто же более достоин освятить наши узы?

– Пусть освятит мою задницу, – буркнула амазонка. – Мы что, уезжаем? Зачем это нам на юго-восток? С какой стати? Чего там хорошего? К чему покидать поле битвы?

Ахеец молча правил конём четверть часа, потом остановился и произнёс:

– Видишь реку, женщина?

– Конечно, вижу. Думаешь, я слепая? Это всего только вшивый Скамандр: пить – грязно, плавать – мелко. Брат Симоиса, они сливают свои быстрокатные воды в нескольких милях вверх по течению.

– Здесь, у этой реки, которую мы нарекли Скамандром, а боги – священным Ксантом, – начал герой, – здесь, если верить Гефесту, который пересказывал моего будущего биографа Гомера, могла состояться моя величайшая aristeia – битва, что обессмертила бы имя Ахилла ещё до того, как от моей руки падёт сам Гектор. На этом берегу, женщина, я шутя одолел бы всю троянскую армию и даже, представь себе, взбудораженную богом реку – и закричал к небесам: «Смерть вам, троянцы, смерть! Прямо везде сквозь ряды я пройду к Илиону!» Здесь, женщина, я молниеносно прикончил бы Ферсилоха, Мидона, сверг Астипила и Мнесса, сверг Фразия, Эния и Офелеста. Тогда пеонийцы ринулись бы на меня с тыла, но я бы и с ними со всеми расправился. А на том берегу, со стороны Трои, я бы убил обоеручного копье-борца Астеропея: мой пелийский ясень против его двух дротов. Поначалу мы оба промахнулись, но я налетел и мечом у надменного душу исторгнул: чрево близ пупа ему разрубил, как раз когда враг напрягался рукою дебелой вырвать из берега мой медножальный дрот, чая согнуть и сломить Эакидов убийственный ясень…

Мужеубийца запнулся. Пока он разглагольствовал, Пентесилея спешилась и отошла за кустик. При звуке журчащей струи Ахиллеса вдруг потянуло прикончить амазонку собственными руками, а тело бросить падалыцикам, рассевшимся по кустам у реки. Не оставлять же хищных птиц без обеда, ведь вся мертвечина разом пропала.

Да, но герой уже знал, что не сумеет причинить амазонке боль. Любовное заклинание Афродиты по-прежнему работало. Страсть к этой стерве сворачивала внутренности и вызывала дурноту не хуже острого медножального дротика, пронзившего живот. «Твоя единственная надежда – на то, что феромоны со временем рассосутся», – прошлой ночью в пещере сболтнул Гефест, когда победители, воздевая кубки, чествовали друг друга и всех, кого только знали, достигнув той степени взаимного доверия, какая бывает лишь между пьяными или братьями.

Дождавшись, пока спутница заберётся в седло, мужчина снова поехал первым через поток. Вороной и белая кобыла ступали с большой осторожностью. В самых глубоких местах вода плескалась у их коленей. Быстроногий свернул на юг.

– Куда это мы? – осведомилась Пентесилея. – Чем тебе здесь не нравится? Что ты затеял? У меня есть право голоса, или великий и могучий Ахилл будет определять каждый шаг? Не надейся, что я вслепую последую за тобой, сын Пелея. Может статься, и вообще не последую.

– Мы ищем Патрокла, – проговорил ахеец, не поворачиваясь в седле.

– Что?

– Мы ищем Патрокла.

– Твоего дружка? Этого голубого придурка? Так он же помер. Афродита его порешила. Ты уверял, будто сам это видел. Потому и развязал войну с богами.

– А Гефест говорит, что жив, – возразил Ахилл, сжимая рукоять меча до белых костяшек. – Он сказал, что не заключил Патрокла в синий луч, когда собирал остальных землян, и не отсылал его навеки вместе с Илионом. Патрокл не умер, он где-то там, за морем, и мы его найдём. Вот задача и приключение моей жизни.

– Ах да, «Гефест говорит»… – съязвила амазонка. – Ну, если сам Гефест, сомневаться не в чем, верно? Увечный коротышка никогда тебе не соврёт, возможно ли?

Герой не ответил. Он ехал по старой южной дороге вдоль берега, изрытой за много столетий копытами тучных троянских – а в последние годы ещё и союзных – коней, чьих всадников Ахиллес убивал десятками.

– Значит, твой Патрокл «где-то там, за морем», – насмешливо повторила спутница. – Клянусь Аидом, и как же ты собираешься переправить нас на другой берег, Пелид? И кстати, за каким именно морем?

– Отыщем чей-нибудь корабль, – не оборачиваясь, проронил Ахиллес. – Или сами построим.

Позади кто-то фыркнул – не то амазонка, не то её лошадь. Очевидно, Пентесилея перестала следовать за ним (теперь по камням разносился топот лишь одного коня), зато возвысила голос, дабы мужчина лучше слышал:

– Ещё чего не хватало! Так мы теперь чёртовы кораблестроители? Да ты хоть представляешь себе, как это делается, о быстроногий мужеубийца? Сильно сомневаюсь. Быстро перебирать ногами да убивать мужей (и амазонок, дважды превосходящих тебя в бою) – это по твоей части. Но чтобы строить? Руку даю на отсечение, ты ничего не создал за всю свою никчёмную жизнь… Ну что, права я? Права? Эти грубые мозоли – от увесистых копий и винных кубков, а не… Эй, сын Пелея! Ты вообще-то меня слушаешь?

Ахеец отъехал на полсотни футов. И даже не оборачивался. Крупная кобыла белой масти продолжала стоять на месте, однако в замешательстве рыла копытом землю: ей не терпелось догнать вороного.

– Ахилл, чтоб тебе! Не надейся, будто я помчусь следом! Ты ведь понятия не имеешь, куда тебя несёт! А? Признайся!

Мужчина продолжал править конём, не сводя взора с мглистой линии холмов на горизонте у моря, далеко-далеко на юге. У него начиналась дикая головная боль.

– Как же, сейчас, разбежалась… Чтоб тебе провалиться! Отпрыск Зевса даже не повернул головы, отъехав уже на сотню ярдов и продолжая медленно удаляться вместе с конём.

Один из воронов, сидевших на чахлом дереве у священного Ксанта, громко захлопав крыльями, поднялся в небо и сделал круг над опустевшим полем битвы. Острые птичьи глаза не заметили никакой пищи: пропали даже потухшие угли трупных костров, среди которых всегда можно было найти что-нибудь съедобное.

Хищник полетел к югу и принялся кружить над единственными живыми тварями, которых сумел высмотреть прозорливым взглядом, – над парой скакунов и всадников.

Далеко внизу белая лошадь и человек на ней оставались недвижны, а вороной с наездником на спине цокал копытами дальше. Падальщик наблюдал, не обращая внимания на резкие, неприятные звуки, издаваемые отставшим существом. Наконец кобыла белой масти тронулась с места и галопом пустилась вдогонку.

Вскоре всадники уже скакали бок о бок (при этом конь держался чуть впереди) вдоль по изогнутому берегу Эгейского моря, и ворон без усилий, нежа крылья на восходящих потоках тёплого послеполуденного воздуха, с надеждой полетел за ними следом.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация