Эллис и Улисс – для друзей просто Сэм – сказали родителям, что собираются в кинотеатр под открытым небом «На озере» на двойной сеанс: «Убить пересмешника» и «Доктор Но». Стоял октябрь, поэтому все остальные кинотеатры такого типа уже закрылись, и только «На озере» зрителям предоставляли переносные обогреватели для машин. Обычно – или по крайней мере последние четыре месяца с тех пор, как Сэм получил разрешение пользоваться машиной, – молодым людям хватало сеанса под открытым небом, но в этот вечер, в этот особенный вечер они ехали за поля, шелестящие спелой пшеницей, к заброшенному участку в конце длинной дороги.
– А вдруг мама с папой спросят, о чём были фильмы? – сказала Эллис.
На ней была привычная белая блузка, коричневатый свитер, наброшенный на плечи, тёмная юбка, чулки, не по случаю нарядные туфли. Волосы были стянуты в конский хвост.
– "Убить пересмешника" снято по книжке, ты её знаешь. Просто скажи, мол, Грегори Пек неплохо сыграл Аттикуса Финча.
– А он правда его сыграл?
– Ну а кого же ещё? Негра, что ли?
– А как насчёт другого фильма?
– Да там про шпионов, про того британца… Джеймса Бонда, по-моему. Президенту понравилась книга, по которой написан сценарий. Говори отцу, мол, не оторвёшься: много стрельбы и всё такое.
Сэм припарковал отцовский «шеви бел эйр» тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года выпуска в конце узкого проезда, за каменными развалинами, откуда открывался вид на чересчур большой пруд – пресловутое озеро, давшее название кинотеатру, куда молодые люди сегодня так и не заглянули. Далеко за гладью пруда белел едва заметный четырёхугольник экрана, за ним на фоне тяжёлого октябрьского неба мерцали огоньки родного городка, и совсем уже вдали горели огни настоящего города, куда ежедневно отправлялись и откуда каждый вечер приезжали отцы парня и девушки. Давным-давно, вероятно, ещё во времена Депрессии, дорога вела на ферму; теперь дом совсем развалился, остался лишь поросший сорняками фундамент, да ещё деревья по сторонам аллеи, уже начавшие терять листву. Близился День всех святых, и в воздухе заметно холодало.
– А можно мотор не глушить? – сказала Эллис.
– Пожалуйста. – Сэм опять завёл двигатель.
И молодые люди бросились целоваться. Это удовольствие они открыли для себя только летом. Парень притянул к себе девушку, сжал её правую грудь левой ладонью, спустя мгновения в открытых ртах стало мокро и влажно, и парочка сцепилась языками.
Он принялся возиться с пуговками на её блузке. Мелкие кнопки досадно скользили меж пальцами. Она же скинула наброшенный свитер и помогла расстегнуть самую сложную пуговку под мягким закруглённым воротничком.
– Видел сегодня по телику речь президента?
Сэм был не расположен беседовать о политике. Тяжело дыша, оставив нижние пуговицы как есть, он запустил руку под расстёгнутую блузку и накрыл горячей ладонью грудь, затянутую в маленький и достаточно жёсткий лифчик.
– Видел? – не уступала Эллис.
– Ну да. Все видели.
– Думаешь, будет война?
– Не-а.
Сэм поцеловал её снова, с ходу пытаясь разжечь только что бушевавшую страсть, однако язык девушки не желал покидать укрытия.
Когда молодые люди оторвались друг от друга, когда она вытащила из юбки края блузки, бросив ненужную одежду за спину, когда её кожу облили струи тусклого отражённого света небес, жёлтое мерцание радио и дисков на приборной доске, она сказала:
– Отец говорит, может развязаться война.
– Подумаешь, какой-то паршивый карантин. – Сэм обвил её руками и начал возиться с непонятными застёжками бюстгальтера. – Мы же не нападаем на Кубу и всё такое.
Проклятые застёжки не поддавались.
Эллис улыбнулась ему в полумгле, завела руки за спину, и лифчик волшебным образом раскрылся.
Сэм принялся покусывать и сосать юные груди – более крупные и твёрдые, чем бутончики у девчонки-подростка, но ещё не оформившиеся. Ореолы вокруг сосков, как и сами соски, покрывал пушок. Парень взглянул при свете радиодиска – и вновь припал к ним разгорячённым лицом.
– Тише, тише! – сказала Эллис. – Не надо так грубо. Ты всегда такой грубый.
– Прости, – ответил Сэм.
И снова затеял целоваться. На сей раз его ждали тёплые губы, язык вернулся… и занялся работой. Чувствуя, как нарастает возбуждение, он прижал её спину к пассажирской двери «бел эйр». Переднее сиденье было гораздо просторнее, глубже и мягче тахты в их доме. Парень заёрзал, выбираясь из-под руля, и отодвинулся, чтобы ненароком не нажать на гудок. Даже в конце заброшенной аллеи не мешало соблюдать осторожность.
Сэм полуприлёг, упершись возбужденным членом в левую ногу подруги, шаря ладонями по её грудям, ища языком её язык, и так возбудился, что едва не извергнул семя, впервые почуяв длинные пальцы у своего бедра.
– А если русские всё равно нападут? – прошептала Эллис, когда он оторвался на секунду, чтобы перевести дух.
В машине было чертовски душно. Парень левой рукой отключил зажигание.
– Перестань, – сказал он, точно зная, что нужно подруге.
Она непонятно для чего заставляет спутника забивать себе голову дурацкими размышлениями. А он же хотел наслаждаться собственными мыслями и чувствами.
– Уй! – поморщилась девушка, упершись плечами в большую ручку на двери. А когда он склонился за новыми поцелуями, тихо шепнула: – Не хочешь перебраться на заднее сиденье?
У Сэма перехватило дыхание. В течение последних недель эта фраза стала для них сигналом, чтобы заняться чем-то посерьёзнее – и не просто «добежать до третьей базы», как уже несколько раз получалось, а одолеть весь путь целиком; молодые люди дважды были близки к цели, но до сих пор не достигли желаемого.
Перебираясь назад, Эллис церемонно накинула блузку – правда, не застегнула, успел заметить Сэм, пока обходил машину со стороны водителя. На потолке зажглась лампочка; она продолжала гореть, покуда парочка не закрыла накрепко задние двери. Парень чуть опустил оконное стекло, чтобы не задохнуться (никак не получалось дышать спокойно), а также чтобы услышать, если по аллее проедет другая машина. Неровен час Барни заскочит на черно-белом патрульном автомобиле, оставшемся с довоенных времен.
Молодые люди вновь занялись друг другом. Через несколько секунд Сэм распахнул рубашку, чтобы прижаться к её груди, Эллис вытянулась на широких креслах, чуть раздвинув ноги, а парень полуприлёг на неё, неудобно согнув колени: всё-таки сиденье не позволяло вытянуться в полный рост.
Правая ладонь молодого человека скользнула вверх по её ноге. Тёплое дыхание девушки у его щеки участилось, когда парень вдруг прервал поцелуй. На ней были чулки, на ощупь – самые нежные в мире. Пальцы нашли подвязку там, где нейлоновые чулки соединялись с…
– Ну, ты даёшь! – забывшись, рассмеялся Улисс изнутри мальчишки. – Это же полный анахронизм!
