Чёрный воин Пояса почтительно приблизился к ней, вежливо обратился и проводил вверх по склону холма к небольшому открытому павильону, вернее даже, пёстрому навесу на четырёх столбах, полоскавшемуся под ласковыми порывами южного бриза. В тени стояли длинные столы, склонившись над которыми, двенадцать людей и моравеков изучали или же очищали от земли разложенные на столешницах обломки и артефакты.
Самый маленький из моравеков обернулся, увидел вошедшую, спрыгнул со своего личного стула с длинными ножками и подошёл поздороваться.
– Мойра, какая честь, – произнёс Манмут. – Сюда, прошу тебя, укроемся от лучей полуденного солнца и выпьем чего-нибудь холодного.
И оба прошли в тень.
– Сержант сказал, что ты меня ждёшь, – сказала она.
– Вот уже два года, – ответил маленький моравек. – С той нашей беседы.
Он отошёл к буфетному столику и принёс бокал холодного лимонада. Остальные моравеки, как и люди, вопросительно покосились на вошедшую, но Манмут не стал её представлять. Ещё не время.
Мойра поблагодарила и отпила немного лимонада с кусочками льда, который, видимо, каждый день доставляли по факсу либо квитировали из Ардиса или какой-то другой общины, и окинула взглядом холмистую равнину, расстелившуюся под ногами. Примерно в миле от склона бежала река. На севере участок граничил с тёмным лесом, на юге же начинались неровные, каменистые земли.
– Как насчёт оцепления из роквеков? – осведомилась женщина. – Туристов или зевак отгонять не приходится?
– Сюда скорей залетит кошмар-птица или наведается юный тираннозавр, – ответил Манмут. – О чём только думали эти «посты», как любит повторять Орфу.
– Вы до сих пор с ним видитесь?
– Каждый день, – произнёс моравек. – Сегодня вечером встречаемся на спектакле. Придёшь?
– Наверное, – проговорила Мойра. – Как ты узнал, что меня пригласили?
– Не только ты время от времени болтаешь с Ариэлем, дорогая. Ещё лимонада?
– Нет, спасибо.
Женщина снова перевела взгляд на луг. Большая его часть оказалась перекопана, однако не грубо, как попало, как это сделал бы механический экскаватор. Верхние слои почвы были чисто, аккуратно, любовно сняты и скатаны в рулоны, место каждого надреза отмечали колышки, повсюду белели маленькие таблички с надписями и цифрами. Глубина траншей достигала от нескольких дюймов до нескольких метров.
– Так ты, полагаешь, наконец нашёл то, что искал? Моравек пожал плечами.
– Просто не верится, как тяжело раскопать в записях точные координаты этого крохотного городка. Можно подумать, какая-то… э-э-э… сила… уничтожила все нужные ссылки, координаты GPS, дорожные указатели, истории. Кажется, кто-то… могущественный… не желал, чтобы мы отыскали Страт-форд-на-Эйвоне.
Мойра взглянула на него ясными серовато-голубыми очами.
– А что, эта… сила… могла не желать, чтобы ты что-то нашёл, дорогой мой Манмут?
Моравек опять пожал плечами.
– Это лишь догадка, но я бы сказал, они… эта гипотетическая сила… не возражает, чтобы люди разгуливали на воле, радовались жизни и размножались, но у неё какие-то возражения против того, чтобы на планету вернулся один человеческий гений.
Женщина промолчала.
– Идём. – Манмут с упоением восторженного ребёнка повёл собеседницу к ближнему столу. – Посмотри-ка. Вчера один из наших волонтёров откопал на участке три-ноль-девять вот это.
Он указал на порушенную плиту. На грязном камне темнели странного вида царапины.
– Что-то не могу разобрать, – сказала Мойра.
– Мы тоже поначалу не могли, – согласился моравек. – И только доктор Хокенберри сумел растолковать, что же это такое. Видишь вот здесь буквы IUM, тут, ниже, – US и AER, а тут – ET?
– Допустим, – отозвалась женщина.
– Да нет, точно. Теперь мы знаем, что это значит. Перед нами часть надписи под бюстом, его бюстом. Если верить нашим архивам, она когда-то гласила: «JDICO PYLIUM, GENIO SOCRATEM, ARTE MARONEM: TERRA TEGIT, POPULOS MOERET, OLMPUS HABET».
– Боюсь, я слегка подзабыла латынь, – заметила Мойра.
– Как и многие из нас, – кивнул моравек. – Это переводится так: "УМОМ ПОДОБНОГО НЕСТОРУ, ГЕНИЕМ – СОКРАТУ, ИСКУССТВОМ – МАРОНУ
[86]
, ЕГО ЗЕМЛЯ ПОКРЫВАЕТ, НАРОД ОПЛАКИВАЕТ, ОЛИМП ПРИЕМЛЕТ".
– Олимп, – задумчиво, точно про себя, повторила Мойра.
– Это часть надписи под настенным памятником, который знатные горожане установили в церкви Святой Троицы после его погребения. Остальной текст был по-английски. Хочешь послушать?
– Разумеется.
СТОЙ, ПУТНИК, И ПРОЧТИ, КОЛИ УЧЁН, КТО ЗДЕСЬ ЗАВИСТЛИВОЮ СМЕРТЬЮ ЗАКЛЮЧЁН В КУМИРЕ – САМ ШЕКСПИР. УГАС С НИМ МИР ЖИВОЙ; СЕЙ КАМЕНЬ С ИМЕНЕМ КАКОЙ ЦЕНИТЬ ЦЕНОЙ? В СЕМ МИРЕ, СЛОВНО ПАЖ, СЛУЖИТЬ ДОЛЖНА ПОЭЗИЯ ПЛОДАМ ЕГО УМА.
– Очень мило, – сказала Мойра. – А главное, полагаю, это существенно облегчит твои поиски.
Манмут оставил её насмешливый тон без внимания.
– Здесь поставлена дата смерти: двадцать третье апреля тысяча шестьсот шестнадцатого года.
– Но ты ещё не нашёл настоящей могилы.
– Пока что нет, – признался европеец.
– А не было там какого-нибудь надгробного камня или надписи? – с невинным видом поинтересовалась собеседница.
Маленький моравек пристально посмотрел на неё и наконец произнёс:
– Была.
– А не говорилось ли там чего-нибудь вроде… м-м-м… «Руки прочь, моравеки, убирайтесь восвояси»?
– Не совсем, – отозвался Манмут. – На могильной плите, установленной над телом, будто бы можно было прочесть:
О, ДОБРЫЙ ДРУГ, ВО ИМЯ БОГА, ТЫ ПРАХ ПОД КАМНЕМ СИМ НЕ ТРОГАЙ; СНА НЕ ТРЕВОЖЬ КОСТЕЙ МОИХ; БУДЬ ПРО КЛЯТ ТОТ, КТО ТРОНЕТ ИХ!
– И тебя нисколько не смущает такое предупреждение? – полюбопытствовала Мойра.
– Нет, – отвечал европеец. – Я ведь не Орфу с Ио. Это он успел пересмотреть все двухмерные фильмы «ужасов», снятые в двадцатом столетии. Знаешь, «Проклятие мумии» и так далее.
– И всё же… – промолвила женщина.
– Вы что, хотите остановить наши поиски?
– Манмут, дорогой, тебе должно быть известно, что мы не вмешиваемся ни в ваши дела, ни в дела «старомодных» или же наших древнегреческих и азиатских гостей… Одним словом, ни в чьи. Вспомни, разве не так?
Моравек не ответил. Мойра тронула его за плечо.
– Да, но с этим… проектом. Тебе не кажется, что ты пытаешься играть роль бога? Так, совсем чуть-чуть?
– А вы знакомы с доктором Хокенберри? – спросил Манмут.
– Конечно. Мы встречались на той неделе.
