– Сумасшествие какое-то. Он потерял рассудок. Мало того что наш возлюбленный Гектор молит о помощи своих врагов, бессмертных; в придачу он просит предать огню обезглавленное тело казненного им же бога!
Жена героя не успевает ответить. Укрывшаяся в тени Кассандра разражается громким хохотом, так что Приам и стоящие рядом Старейшины сердито косятся на женщин,
Провидица не обращает внимания ни на их укоризненные взгляды, ни на злобное шиканье товарок.
– Сссссумасшессссствие, точчччно. Я же вам говорила. Всё это – безумие. Особенно кровавые помыслы Менелая, который мечтает прирезать тебя, Елена, с таким же зверством, как Гектор убил Диониса. Осталось недолго ждать.
– Что ты несёшь, Кассандра? – шипит виновница Троянской войны, побледнев как полотно. Сновидица улыбается.
– Я говорю о твоей смерти, о женщина. И она уже близка. Задержка лишь за костром, который никак не желает гореть.
– Менелай?
– Твой благородный супруг, – смеётся в ответ Кассандра. – Твой бывший благородный супруг. Не тот, чти бесполезно гниёт на куче дров, словно горстка обугленного компоста. Разве не слышишь, как тяжело он дышит, готовясь рассечь твоё горло? Не чуешь запах липкого пота? Не ощущаешь, как бьётся злодейское сердце? Я слышу и чувствую.
Отвернувшись от погребальной сцены, Андромаха надвигается на лунатичку. Пора увести её в глубь святилища, подальше от лишних глаз и ушей.
Пророчица вновь хохочет; в её руке сверкает короткий, но отточенный кинжал.
– Попробуй тронь меня, стерва. Разделаю, как ты сама разделала сына рабыни, которого выдала за своего сына.
– Молчи! – срывается жена Гектора.
Её глаза внезапно загораются гневом.
Приам и другие опять недовольно смотрят на женщин; слов эти туговатые на ухо старики явно не разобрали, зато безошибочно распознали свирепый тон дамского шёпота.
У Елены трясутся руки.
– Кассандра, ты же сама говорила, будто все твои мрачные предсказания пошли прахом. Помнишь, как ты годами клялась нам, что Троя будет разрушена? А город ещё стоит. И царь жив, а не заколот в этом самом храме, согласно твоим речам. Ахилл и Гектор по-прежнему с нами, хотя должны были якобы умереть ещё до падения Илиона, как ты твердила годами. Да и мы все здесь. Разве не должен был Агамемнон уволочь тебя в свой дворец, где Клитемнестра заколола бы неверного мужа кинжалом вместе с троянской наложницей и вашими малыми детками? А что с Андромахой?..
Провидица запрокидывает голову и беззвучно воет. Внизу, под балконом, Гектор без устали сулит богам ветров прекрасные жертвы и возлияния сладкого вина, пусть только заполыхает огонь под гробом его дорогого брата. Если бы человечество уже придумало театр, зрители наверняка бы подумали, что драма начинает граничить с фарсом.
– Это всё в прошлом, – шипит Кассандра и водит острым, как бритва, лезвием по собственной белой руке. На мрамор капают струйки крови, но ей наплевать. Пророчица не отрывает взора от Елены и Андромахи. – Прежнее будущее не вернётся, сестры. Мойры ушли навсегда. Наш мир и его судьба канули в небытие, на смену им явилось нечто новое – какой-то чуждый, неведомый космос. Однако ясновидение, этот проклятый дар Аполлона, не оставляет меня, сестры. Мгновение-другое – и Менелай устремится сюда, чтобы вонзить клинок прямо в твою прелестную грудь, о Елена Троянская. – Последние, полные издёвки слова похожи на ядовитый плевок.
Дщерь Зевса грубо хватает пророчицу за плечи. Андромаха вырывает у той кинжал, и женщины вдвоём заталкивают безоружную подругу за мраморные колонны, в холодный сумрак святилища. Там они прижимают девушку к белокаменным перилам и нависают над ней, словно фурии. супруга Гектора подносит острое лезвие к бледной шее снохи.
– Мы долгие годы были подругами, – сипло выдыхает она, – но произнеси ещё хоть слово, полоумная тварь, и захлебнёшься кровью. Прирежу, как откормленную свинью на праздник.
Кассандра показывает зубы.
Елена берёт Андромаху за руку – трудно сказать зачем; возможно, желая поучаствовать в убийстве. Другую ладонь она опускает на плечо ясновидящей.
– Значит, Менелай решил прикончить меня? – шепчет красавица на ухо жертве.
– Нынче он дважды придёт за тобой, и дважды ему помешают – бесцветным голосом отзывается та. Затуманенные глаза царской дочери уже ни на кого не смотрят. Её улыбка больше всего напоминает оскал черепа.
– Когда это будет? – допытывается Елена, – И кто его остановит?
– Сначала, когда запылает погребальный костёр Париса, – также невыразительно и равнодушно, будто припоминая забытую детскую сказку, бормочет Кассандра. – И снова, когда огонь догорит.
– Кто его остановит? – повторяет Зевсова дочь.
– В первый раз на пути Менелая встанет жена Париса, – изрекает пророчица и закатывает очи, оставив на виду одни белки. – Потом – Агамемнон и та, что жаждет убить Ахиллеса – Пентесилея.
– Амазонка Пентесилея? – Изумлённый голос Андромахи вкатывается долгим эхом под сводами храма. – Она за тысячи лиг отсюда, да и великодержавный Атрид тоже. Как, интересно, они доберутся к нам прежде, чем угаснет пламя?
– Тихо ты! – шипит Елена и вновь обращается к ясновидице, чьи веки странно подрагивают: – Говоришь, Менелаю сперва помешает супруга Париса? И как же? Как я это сделаю?
Кассандра валится на пол без чувств. Аккуратно запрятав кинжал в лёгкие складки одеяния, Андромаха с силой хлещет упавшую по лицу вновь и вновь. Но та не приходит в себя. Елена пинает обмякшее тело ногой.
– Провалиться бы ей в преисподнюю. Ну как я могу не дать Менелаю убить себя? Остались, наверное, считанные…
С площади доносится дружный вопль аргивян и троянцев. Женщины слышат знакомый гул и свист.
Это Борей и Зефир ворвались в город через Скейские ворота. Сухой трут поймал искру, дерево занялось. Костёр запылал.
4
На глазах у Менелая буйные вихри дохнули на уголья, выбили несколько тонких, мерцающих язычков, и вот уже сруб охватило бурное пламя.
«Пора», – решил Атрид.
Шеренги ахейцев, нарушая порядок, подались назад от внезапного жара. В суматохе Менелай незаметно проскочил мимо своих товарищей и начал пробираться через толпу троянцев. Он уверенно приближался к храму Зевса и заветной лестнице. Кстати, ветры дули в том же направлении. На ходу воин успел отметить, что зной и снопы летящих искр вынудили Приама, Елену и прочих отступить с балкона немного вглубь, а главное – разогнали солдат, которые занимали нижние ступени.
«Путь свободен. Ещё чуть-чуть, и я поверю, что боги на моей стороне», – подумал Менелай.
Может статься, так оно и было. В последнее время троянцы и аргивяне то и дело вступали в общение с отвергнутыми олимпийцами. Простое объявление войны между кратковечными и бессмертными ещё не означало полного разрыва всех уз, основанных на кровном родстве и закоренелой привычке. Насколько знал Атрид, целые дюжины знатных ахейцев тайно, под покровом ночи, приносили жертвы тем же богам, с которыми сражались при свете дня. Разве сам Гектор не взывал только что к Зефиру и Борею, умоляя разжечь погребальный костёр под телом несчастного брата? И разве могучие божества западного и северного ветров не вняли его настойчивой просьбе, хотя и ведали, что на тех же дровах, подобно поганым начаткам, которые без сожаления швыряют псам, разбросаны кости и кишки Диониса, родного сына Тучегонителя?
