«Смутное времечко. Не разберёшь, как теперь и жить».
«Не забивай голову, – усмехнулся внутри знакомый циничный голос, предлагавший убить Елену. – Тебе-то уже недолго осталось».
У подножия лестницы Менелай остановился и обнажил клинок. Никто не проявил интереса: все взгляды приковал к себе костер, который выл и бушевал на расстоянии трёх десятков футов. К тому же каждый из многих сотен воинов прикрывал рукой лицо и глаза.
Атрид опустил ногу на первую ступень.
В тот же миг из портика святилища Зевса, в десяти футах от Менелая, возникла женщина, одна из тех, что подавали в начале ритуала мёд и масло, и двинулась прямо на костёр. Взоры зрителей разом обратились к ней; Атриду пришлось замереть на месте, опустив оружие, ибо он оказался в точности за её спиной и не желал излишнего внимания.
Женщина откинула с лица тонкое покрывало. Толпа троянцев напротив погребального сруба изумлённо ахнула.
– Энона! – воскликнул наверху женский голос.
Менелай вытянул шею. Приам, Елена и прочие вернулись на балкон, привлечённые шумом. Кричала не изменница, кто-то из рабынь.
Энона? Где-то Атрид уже слышал это имя, ещё до начала Троянской войны, однако не напрягать же память теперь, когда цель с близка! Ещё полминуты. Елена там, наверху, до неё лишь пятнадцать ступеней, и ни единого мужчины на пути.
– Я настоящая жена Париса! – Даже в такой близи возглас мнимой девы еле пробивался сквозь вой ветров и яростный треск огня, пожирающего мёртвое тело.
Настоящая жена Париса? Ошеломленный Менелай замешкался. Из храма и с прилегающих улиц нахлынули новые любопытные зрители. Лестница стала заполняться людьми. Рыжеволосый аргивянин припомнил тёмные слухи"некогда носившиеся по Спарте: дескать, прежде Парис был женат на дурнушке на десять лет старше себя, но ухитрился забыть о ней, как только боги помогли ему выкрасть Елену.
– Феб Аполлон не убивал Париса, Приамова сына! – надевалась Энона. – Это сделала я!
Послышались крики, грубая брань, кое-кто из троянцев шагнул вперёд с намерением схватить сумасшедшую, однако их удержали свои же товарищи. Большинство хотели послушать, что скажет эта сука.
Сквозь пламя Атрид отчётливо видел Гектора: даже величайший герой Илиона был не в силах вмешаться, поскольку между ним и женщиной полыхало алчное пламя.
Энона приблизилась к огню, и над её одеждой начал куриться пар. Похоже, дамочка заранее окатила себя водой, готовясь к выступлению. Под вымокшим платьем явственно проступали тяжёлые, полные груди.
– Париса убила не молния Аполлона! – визжала гарпия. – Когда десяток дней назад мой муж и бог ушли в Медленное Время, они, как и было задумано, пустили друг в друга стрелы, но промахнулись оба, Супруга обрёк на гибель выстрел простого смертного – коварного Филоктета! Вот кто во всём виноват! – И она ткнула пальцем в старика, застывшего в группе ахейцев по правую руку от Большого Аякса.
– Врёшь! – завопил седовласый лучник, совсем недавно спасённый Одиссеем с безлюдного острова ради битвы с богами.
Пропустив его выкрик мимо ушей, Энона подступила ещё ближе к костру. Её лицо и нагие руки раскраснелись. Дым от мокрых одежд окутывал тело густым призрачным облаком.
– Когда раздосадованный Аполлон квитировался на Олимп, аргивский трус Филоктет, не забывший прежних обид, пустил отравленную стрелу в мошонку моему супругу!
– Откуда тебе это знать, женщина? – Слова Ахиллеса прогремели стократ сильнее вдовьего писка. – Никто из нас не следовал за Приамидом и сребролуким в Медленное Время. Никто не видел сражения!
– Узнав о предательстве, Аполлон квитировал мужа на склоны горы Ида, где я жила изгнанницей более десяти лет… – продолжала Энона.
Теперь, не считая нескольких выкриков, большая часть гигантской городской площади, запруженной тысячами троянцев, переполненные стены и крыши домов умолкли. Все ждали.
– Парис молил принять его обратно, – рыдала женщина, от мокрых волос которой так же яростно валил пар, как и от одежды. Даже слезы её мгновенно улетучивались. – Он умирал от греческого яда. Яйца, пах и прежде любимый член уже почернели, но муж всё равно упрашивал исцелить его.
– Как может обычная старая карга снять последствия смертельного яда? – впервые проревел Гектор, перекрывая богоподобным голосом шум ветров и костра.
– Некий оракул предсказал супругу, что я одна сумею излечить его роковую рану, – отозвалась Энона.
Либо у неё иссякали силы, либо жар и вой огня возросли. Атрид мог разобрать отдельные слова, хотя и сомневался, что это под силу другим на площади.
– Корчась от боли, он умолял приложить к отравленной ране бальзам, – надсаживалась женщина. – "Забудь свою ненависть, – плакал он.
– Я покинул тебя лишь по велению судьбы. Лучше бы я умер, не успев доставить эту сучку в отцовский дворец. Заклинаю, Энона, во имя нашей прежней любви, ради прежних клятв, прости меня и спаси мою жизнь". На глазах Менелая женщина сделала ещё пару шагов. Багрово-золотые языки принялись лизать её, лодыжки почернели, носки сандалий начали заворачиваться.
– Я отказалась! – возвысила охрипший голос Энона. – И он скончался. Мой единственный любимый, любовник и муж, ушёл из жизни. Умер в ужасных мучениях, осыпая весь мир проклятиями. Мы со служанками хотели сами сжечь труп – дать моему бедному, обречённому Судьбой супругу достойное погребение. Но деревья стары и тверды, их так тяжело рубить, а мы всего лишь слабые женщины… Простое дело, но я не справилась даже с ним. Увидев, как жалко мы почтили останки благородного Париса, Феб Аполлон вторично смилостивился над павшим врагом, квитировал обгорелое тело назади выбросил на поле боя из Медленного Времени, будто бы сын Приама сгорел в сражении. Я так жалею, что не исцелила его! Обо всём жалею…
Тут она развернулась в сторону балкона; хотя вряд ли успела разглядеть что-либо из-за пламени, дымной пелены и рези в глазах.
– Одно хорошо: этой сучке Елене уже не увидеть его живым! Глухой ропот воинов Трои перерос в оглушительный рёв. Дюжина городских стражников запоздало кинулась к Эноне, чтобы увести её для дальнейшего допроса.
Женщина шагнула в пылающий сруб.
Сначала вспыхнули волосы, потом платье. Невероятно, немыслимо, однако вдова продолжала взбираться по ступеням из брёвен, даже когда её кожа занялась, почернела и сморщилась, как обуглившийся пергамент. И только в последний миг Энона содрогнулась и упала. Вопли несчастной несколько долгих, томительных минут разносились над площадью и притихшей толпой.
Обретя наконец дар речи, троянцы первым делом потребовали от аргивян выдать им Филоктета.
Разъярённый, смешавшийся Менелай бросил взгляд наверх, царская охрана окружила на балконе всех и каждого. Дорогу к Елене преграждала стена из круглых троянских щитов и частокол из копий.
Спрыгнув с нижней ступени, Атрид ринулся наперерез через густевшее пространство у самого сруба. Жара ударила в лицо не хуже могучего кулака, и воин почувствовал, как обгорают брови. Спустя минуту он обнажил клинок и примкнул к товарищам. Аякс, Диомед, Одиссей, Тевкр и другие окружили старого лучника плотным кольцом, держа наготове оружие.
