– Вторжение! Вторжение! – сообщает голос "Королевы
Мэб".
– Это шутка?– удивляется европеец.
– Нет, – отвечает Орфу. – Твой друг Томас Хокенберри только что… появился… в машинном отделении. Судя по всему, квант-телепортировался.
– С ним всё в порядке?
– Нет. Парень потерял очень много крови… Всю палубу залил. По-моему, он уже мёртв, Манмут. Я поднял тело и несу на своих манипуляторах в больницу для людей. Спешу как могу.
Корабль огромен, к тому же в условиях настолько сильной гравитации Манмуту работать не доводилось, поэтому проходит несколько долгих минут, прежде чем он выбирается из подлодки, затем из трюма и устремляется на этажи, которые мысленно привык называть «человеческими». Кроме многочисленных камбузов и кают отдыха, туалетов и противоперегрузочных коек, предназначенных для пятисот людей и заполненных кислородно-водородной атмосферой с давлением на уровне моря, на палубе номер семнадцать имеется работающий лазарет, оборудованный по последнему слову хирургии и диагностики начала двадцать второго столетия, согласно древним, но предельно осовремененным данным, какие только попали в распоряжение учёных Пяти Лун.
Весь первый день единственным обитателем этой палубы оставался разъярённый Одиссей, пассажир поневоле; зато к приходу маленького европейца здесь толпится большая часть команды. Орфу занимает собой чуть ли не всю ширину коридора. Рядом – первичный интегратор с Ганимеда Сума Четвёртый, каллистянин Чо Ли, генерал роквеков Бех бин Адее, а также два техвека-пилота с корабельного мостика. Дверь хирургической закрыта, однако Манмуту сквозь стекло видно, как первичный интегратор Астиг-Че наблюдает за паукообразным коллегой с Амальтеи по имени Ретроград Синопессен, который ужасно суетится над обагрённым телом схолиаста. Два моравека помельче, исполняя его приказы, орудуют лазерными скальпелями и пилами, подсоединяют какие-то трубки, подносят бинты, направляют виртуальные зонды. Металлическое тельце и элегантные серебристые манипуляторы Ретрограда Синопессена покрыты тёмно-бурыми кляксами.
«Это кровь человека, – думает маленький европеец. – Кровь Хокенберри».
Ею же обагрён просторный пол коридора, стены, а более всего – побитый панцирь и широкие манипуляторы Орфу с Ио.
– Ну, как он? – спрашивает Манмут у товарища, произнося слова вслух.
Пользоваться личным лучом в присутствии других моравеков считается дурным тоном.
– Сюда я принёс его мёртвым, – отзывается краб. – Сейчас парня пытаются вернуть к жизни.
– А что, интегратор Синопессен и в этом разбирается?
– Он всегда увлекался человеческой медициной Потерянной Эпохи, – произносит Орфу. – Как ты – шекспировскими сонетами, или как я – Прустом.
Европеец кивает. Большинство моравеков, которых он знает, интересуются какой-либо областью древних искусств и наук: так были запрограммированы первые автономные роботы и киборги, запущенные в Пояс астероидов и во Внешнюю Систему, и поздние их преемники сохранили эту страсть. «Да, но разве достаточно знаний Синопессена для того, чтобы воскресить Хокенберри?»
Из каюты является заспанный Одиссей. При виде толпы мужчина с широкой, как бочка, грудью замирает и привычно тянется к рукояти меча – вернее, к пустой петле на поясе, ибо моравеки обезоружили древнего грека, пока поднимали его в бесчувственном состоянии на борт шершня. Манмут пытается вообразить, насколько странно выглядит в глазах человека металлическое судно, плывущее по космическим просторам, которых ему не рассмотреть, а также их пёстрое сообщество. В коридоре не найдётся и двух похожих моравеков – от великана Орфу, весящего не меньше двух тонн, и блестящего чёрного Сумы Четвёртого до воинственного, покрытого хитином генерала роквеков Бех бин Адее.
Не удостоив нелепое сборище вниманием, сын Лаэрта невозмутимо шагает к окошку хирургического кабинета. И маленький европеец вновь прикидывает про себя, что же может подумать могучий бородач, увидав серебристого паука на долгих ножках и двух техвеков, склонившихся над мужчиной, с которым Одиссей не единожды встречался и разговаривал за последние девять месяцев, увидав его кровь, разверстую грудь и торчащие из тела рёбра, словно в мясницкой лавке? «Уж не померещится ли ему, будто Ретроград Синопессен поедает свою жертву?»
Не отрывая глаз от операции, Лаэртид обращается к Манмуту на древнегреческом языке:
– Зачем твои друзья прикончили сына Дуэйна?
– Это не так. Хокенберри внезапно возник здесь, на судне… Помнишь, как он использовал божественные способности, чтобы мгновенно переноситься с места на место?
– Помню, – ворчит Одиссей. – Я видел, он отправил Ахиллеса в Илион, исчезнув и появившись опять, словно самый настоящий обитатель Олимпа. Только я никогда не верил, что Хокенберри бог или полубог.
– Он и не заявлял этого, – говорит европеец. – Похоже, сын Дуэйна получил удар кинжалом, однако успел квитироваться… перенестись, как это делают бессмертные… к нам за помощью. Серебряный моравек и два его помощника, которых ты лицезришь перед собой, пытаются спасти ему жизнь.
Серые очи Лаэртида взирают на Манмута сверху вниз.
– Спасти ему жизнь, маленькая машинка? Он же скончался, это видно с первого взгляда. Паук вынимает его сердце.
Моравек поворачивается посмотреть. Одиссей совершенно прав.
Не желая отвлекать Синопессена, европеец обращается к Астигу-Че по коммуникационной линии:
– Он умер? Необратимо умер?
Первичный интегратор отвечает, не поднимая головы, склонённой над хирургическим столом:
– Нет, Синопессен заморозил активность мозга буквально через минуту после того, как остановились жизненные функции больного, и полагает, что успел избежать невозместимых потерь. Кстати, он как раз говорит со мной. По его суждению, в обычном случае достаточно было бы ввести в кровь несколько миллионов наноцитов для восстановления повреждённой аорты и сердечной мышцы, потом запустить ещё молекулярные машинки, чтобы восполнить кровяной запас и укрепить иммунную систему. Но интегратор Синопессен обнаружил, что схолиасту Хокенберри это не поможет.
– Почему?– подаёт голос каллистянин Чо Ли.
– Его клетки помечены.
– Помечены? – повторяет Манмут.
Он никогда не интересовался ни биологией, ни генетикой людей или моравеков, хотя довольно долго изучал биологию кракенов, ламинарий и прочих обитателей океана Европы, глубины которого бороздил на подлодке стандартное столетие с лишним.
– Иными словами, подписаны, защищены авторским правом от подделок и любых изменений, – поясняет Астиг-Че по общей линии. Сейчас его слушают все, кто находится на корабле, за исключением Одиссея и Хокенберри. – Схолиаст не был рождён, его… воссоздали. Ретроинженерия на основе пусковых ДНК и РНК. Тело не примет никаких пересаженных органов, а главное – отвергнет новые наноциты, потому что и так под завязку наполнено самыми передовыми продуктами нанотехнологии.
