Германские власти воспользовались «красным октябрем», чтобы запретить компартию, «черным» – чтобы распустить «черный рейхсвер», и «коричневым» – чтобы переарестовать самых видных деятелей НСДАП. Было ликвидировано право на забастовки, а хозяева тут же воспользовались случаем, чтобы отменить восьмичасовой рабочий день, завоеванный Ноябрьской революцией.
Рихард в этой обстановке чувствовал себя как рыба в воде. Во время событий он выполнял функции курьера КПГ, держа связь между Берлином и Франкфуртом, Гамбургом и прочими охваченными волнениями областями.
После поражения восстания, когда руководителям КПГ пришлось перейти на нелегальное положение, Рихард продолжал работать курьером, обеспечивая связь ЦК с Северо-Западом. В этом качестве он носил кличку «Тедди», в Гамбурге звался «Робертом». Его квартира была явкой и для других курьеров КПГ. Такая двойная жизнь – ученого-исследователя и подпольщика – его более чем устраивала, примиряя обе стороны этой противоречивой натуры.
Едва ли репрессии послужили бы к успокоению бунтующих масс, но тут уже правительства страны-победительниц поняли, что перегнули палку, уничтожая побежденного. Едва ли они жалели немецкий народ, но перспектива получить в дополнение к красной России еще и красную Германию – неуправляемый, непредсказуемый и непобедимый союз, да еще взявший на вооружение стратегию «революционной войны» – заставила бы содрогнуться кого угодно. Поняв, что может произойти, страны-победительницы начали вытягивать Германию из кризиса. В августе 1924 года на Лондонской конференции был принят новый репарационный план, Францию все-таки заставили очистить Рурскую область, был определен щадящий порядок выплаты репараций. Экономическое положение стало понемногу улучшаться, и активность масс пошла на спад. Уже в феврале 1924 года было отменено военное положение, однако чрезвычайное положение сохранялось еще достаточно долго. Компартия вроде бы вновь получила легальный статус, официального запрета на ее деятельность не накладывалось, однако нечего было и думать работать открыто: полиция всегда найдет, к чему придраться.
И вот в этой-то обстановке в начале апреля 1924 года было решено провести IX съезд КПГ, и не где-нибудь, а во Франкфурте – ну как нарочно поближе к Зорге… Съезд проводился, естественно, нелегально. В то время в городе проходила крупная выставка, было много приезжих, и организаторы рассчитывали – кстати, совершенно справедливо, – что делегаты потеряются в этой толпе.
Доктор Зорге был не только делегатом – у него имелось еще и «спецпоручение», которое круто изменило его дальнейшую жизнь. Он отвечал за безопасность советской делегации – это были в основном деятели Коминтерна, и среди них Соломон Лозовский, Отто Куусинен, Дмитрий Мануильский и Осип Пятницкий. Гостей из Москвы надо было расселить, обеспечить возможность работы, конспирацию, маскировку – все, вплоть до одежды, ибо советские люди своим костюмом и манерами резко отличались от европейцев. В конце концов Зорге привез их к себе. Соседи привыкли, что в домике над конюшней все время горит свет, ходят самые разные люди, и давно уже ни на кого и ни на что не обращали внимания. Сам Зорге, выходя по вечерам погулять с овчаркой, проверял окрестности на предмет наличия шпиков – все было спокойно.
За эти дни Рихард успел сдружиться с советскими товарищами. Толковый, смелый и обаятельный немец им понравился, и те предложили ему поехать в Москву, работать в Коминтерне. Соблазн был велик. Это совсем другой уровень работы, да и побывать в Советской России…
Как Зорге пришел в разведку
Коммунистический интернационал, или Коминтерн, до сих пор является одной из наименее изученных организаций ХХ века. Формально это был союз коммунистических партий разных стран, а фактически… фактически надо вспомнить, что такое была коммунистическая партия в те времена, когда она еще не обюрократилась и не обуржуазилась, идеи коммунизма были внове, а за членство в компартии могли при определенных обстоятельствах и к стенке поставить. До того как Сталин сумел взнуздать Коминтерн и поставить его на службу Советскому Союзу, это была боевая организация профессиональных поджигателей «мирового пожара», откровенно занимавшаяся экспортом революции. При определенных условиях она не брезговала не только организацией вооруженных восстаний, но и терроризмом. Управы на коминтерновцев, в общем-то, не было, поскольку ВКП(б) была всего лишь одной из входящих в союз компартий, «первой среди равных». Коминтерн регулярно втравливал СССР в крупные международные неприятности вроде «германского красного октября». Неудивительно, что большинство деятелей этой замечательной конторы не пережили 1937 год.
Но пока что на дворе стоял 1924-й, и казалось, что стоит чуть-чуть поднажать – и вот она, «земшарная республика Советов».
…После полугода проволочек вопрос был улажен. Рихард спросил Кристину, поедет ли она с ним в СССР, и та сразу согласилась. Хлопот было много. Надо сдать квартиру, получить паспорта, подготовиться к путешествию… Но вот все позади, и в декабре 1924 года Рихард и Кристина прибыли в Москву.
Они ехали сюда жить. Рихард принял советское гражданство, в марте 1925 года вступил в ВКП(б) – еще в Германии Мануильский обещал дать ему рекомендацию. Кристина, которая была тоже, как и Рихард, доктором социологии, стала работать в Институте марксизма-ленинизма, где готовилось издание собрания сочинений Маркса. Ей поручили переводить с английского рукописи «основателя» – естественно, не с оригинала, а с фотокопии. Рихард знал русский язык с детства, что же касается Кристины, то она честно пыталась его освоить, начав заниматься с учительницей. Однако все получилось наоборот: не Кристина выучила русский, а учительница – немецкий.
Жили они в маленьком гостиничном номере, Рихард никогда особо не интересовался благами жизни. Так же, как и в Германии, по вечерам приходило множество гостей, приносили с собой выпить и закусить, хозяева поили их чаем. Вроде бы все так – и все не так… Другая страна, другие нравы, другой быт. Рихард освоился легче, он занимался своей работой и своей наукой и был менее чувствителен к прозе жизни, а вот его жене приходилось трудно.
Зорге работал как журналист и социолог, служил в аппарате Коминтерна, в отделе прессы, публиковался в журналах «Коммунистический Интернационал», «Красный Интернационал профсоюзов», в теоретическом журнале «Большевик», в журнале «Мировое хозяйство и мировая политика» – в основном по проблемам рабочего и революционного движения в Германии и США. Развернул в прессе крупную кампанию против плана Дауэса, председателя союзнической комиссии по репарациям. Работы было много, и работы интересной, быт его не интересовал, общался он с самыми разными людьми – в общем, не скучал нисколько.
Это был человек-фейерверк, ничто мимо него не проходило. Как-то раз зашли они с Кристиной в немецкий клуб. Скучища смертная, ходят редкие читатели в библиотеку, чуть теплится какая-то самодеятельность – вот и вся работа. Рихарду это не понравилось, и он принялся за дело. Предложил себя в члены руководства клуба, и вскоре жизнь закипела: встречи, дискуссии, самодеятельность оживилась, пионерский отряд для немецких детей организовали. Просто так, в порядке общественной работы, не более того…
