Тамплиеры изобрели специальные ценные бумаги — расписки. Причем, если сумма вклада исчерпывалась, то вкладчик мог взять в долг с последующим восполнением наличности родственниками. Каждая расписка снабжалась отпечатком пальца вкладчика. За эти операции Орден брал небольшой налог. Наличие расписок-чеков освобождало купцов и путешественников от необходимости перемещений драгоценных металлов и денег. Можно было отправляться в паломничество с небольшим кусочком кожи, и в любой комтурии тамплиеров получить полновесную монету. Благодаря этому нехитрому способу денежная собственность владельца чека становилась недоступной для разбойников и грабителей, число которых было очень велико, а Орден в конечном итоге получал от этих операций немалую прибыль.
— …Хорошо бы, князь, нам вместе встретить заморских калик, — тем временем продолжал посадник. — Все ж восемнадцать насад… да и рыцарей там много. Как бы беды не вышло. Вдруг это уловка тевтонцев или свеев? Чтобы застать нас врасплох. А тут ты со своей дружиной. У тебя ратники все молодцы как на подбор, к тому же, хорошо обучены, не то, что наши бояре, — польстил князю Юрий Мишинич. — Не посмеет заморский люд в твоем присутствии зло свершить.
Вот оно! Озарение пришло свыше — будто молнией ударило. Задружить с тамплиерами! Гляди, и деньгами помогут, не бедные, чай. Но главное — ратниками. А уж как могут драться рыцари Храма, Юрий Даниилович хорошо знал. Отец рассказывал, как русские безземельные князья и их дружины принимали участие в крестовом походе и вместе с герцогом Годфруа де Буйоном решили исход битвы за Никею. Принять беглых храмовников на службу! Вот тогда и посмотрим, кто достоин места великого князя Владимирского…
— Умно, умно… — важно ответил князь. — Исполню твою просьбу, а как же. Как не помочь Новгороду в таком серьезном деле. — Он встал. — Благодарствую за угощение, боярин, пора и честь знать. Пойду к дружине, нужно готовиться к приему заморских гостей — оружие и доспехи начистить до блеска, одежду починить… да и время уже позднее.
Растерянный посадник, голова которого бурлила словно котел от разных мыслей, машинально поклонился князю, и тот отправился восвояси. В этот момент Юрий Мишинич забыл про все на свете, в том числе и про грамотку, которую намедни читал Юрий Даниилович. Все его мысли были заняты заморскими каликами…
День выдался — загляденье. Солнце грело по-летнему, небо было чистым, только на горизонте ходили тучки, похожие на лебединый пух. Легкий ветерок над рекой был шаловлив, ласков и нес не обычную сырость, а сухое тепло.
Главная Волховская пристань полнилась народом. Впереди стояли князь Юрий Даниилович, посадник и владыка новгородский, архиепископ Феоктист. По причине плохого здоровья он должен был вскоре уйти со своего поста и удалиться в Благовещенский монастырь, но новый владыка еще не прибыл в Новгород, и Феоктист, превозмогая слабость и опираясь на церковного служку, стоически ожидал появления храмовников. За ними теснились бояре — все оружные, в богатых одеждах. Позади бояр взволнованно переговаривались нарядно одетые горожане, в основном житьи люди и купечество.
[23]
Были на пристани и черные люди — весть о прибытии каравана заморских калик разнеслась по городу очень быстро. У многих новгородцев — не только бояр — на поясе висели мечи.
Меч для новгородцев был таким же привычным, как и нож, без которого за стол не сядешь — все ели с помощью рук и ножа (вилкой в те времена пользовались лишь венецианские дожи и папа римский и то лишь потому, что она была диковинкой и представляла собой произведение искусства). Выйдя на улицы Новгорода, иноземный купец мог подумать, что город сплошь населен рыцарями. По бревенчатым мостовым стучали подковы коней, на которых гордо восседали бородатые мужи в броне и с оружием, пешим ходом шествовали, не уступая никому дороги, детины в богатых одеждах с непременным мечом у пояса. Такие же мечи были и у тех, о ком говорили, что «у него в кармане вошь на аркане» — у голи перекатной.
Впрочем, можно было не сомневаться, что он принадлежит к «охочему люду». Спустив разбойную добычу в корчме, этот «вольный стрелок» неприкаянно слонялся по городу, ожидая набор добровольцев в очередной набег на земли Орды. Эти ежегодные набеги были для ушкуйников вроде развлечения, потому что прежде воинственные монголы и татары стали вести оседлую жизнь, разжирели и обленились, и трепать их было одним удовольствием. Правда, не всегда эти походы заканчивались удачей. Воинское дело всегда палка о двух концах — то ли ты будешь сверху, то ли тебя зароют в сырую землю или бросят воронью на поживу.
И немцам, и арабам требовалось некоторое время, дабы понять, что меч, служивший во всех других странах признаком воинского сословия, на Руси могли носить все свободные и достаточно состоятельные для его покупки мужи. Меч не только носили, но и с легкостью использовали для защиты своего достоинства и имущества. Даже буйные викинги в свое время усвоили, что в Хольмгарде толкать горожанина, тыкать в него пальцем, а уж тем более хватать за бороду — опасно для жизни.
Вместе с новгородцами стояла и дружина князя Московского. Блистая доспехами, оружием и червлеными щитами, ее стройные ряды выглядели весьма внушительно. Но москвичи держались немного поодаль от новгородцев. Ведь принимающей стороной был Новгород, а не Москва. Это обстоятельство портило настроение Юрию Данииловичу, и он, нервно покусывая ус, размышлял, как здорово было бы, получи он ярлык на владимирское княжение. «Все равно верх будет моим! — злобно думал князь Московский, вызывая в зрительной памяти образ князя Тверского. — Ужо получишь ты у меня за все обиды!»
Парусные насады тамплиеров поразили новгородцев размерами — таких больших судов Северная Русь не строила. Но сами рыцари Храма не показались им диковинкой. Они стояли вдоль бортов слитной железной массой, готовые в случае нападения драться до последнего. В полном боевом облачении тамплиеры были очень похожи на рыцарей Ливонского ордена, и когда новгородцы смогли наконец разглядеть заморских калик во всех деталях, их руки невольно легли на рукояти мечей — еще жива была память о князе Александре Ярославиче, который нанес сокрушительное поражение Ордену в Ледовом побоище на Чудском озере. Несмотря на то, что двадцать лет назад Новгород заключил мирный договор с Ливонским орденом, новгородцы относились к рыцарям-ливонцам с предубеждением и опаской.
