То, что по численности ганзейцы превосходили его эскадру, предводителя разбойников не смущало. У пиратов была своя тактика. Они всегда нападали внезапно и молниеносно брали ганзейские корабли на абордаж. Исход боя решался в рукопашной схватке на борту судна. Захватив когг, пираты перегружали добычу на свои быстрые, маневренные посудины с неглубокой осадкой и преспокойно уходили от преследования на прибрежное мелководье и в устья рек.
— Капитан! Слева по курсу «гусыни»! — закричал впередсмотрящий матрос.
«Гусынями» пираты называли когги — тяжелые и неповоротливые купеческие корабли.
— Сколько их?! — крикнул в ответ предводитель морских разбойников.
Матрос, сидевший в «вороньем гнезде», надолго умолк. Он был неграмотным и плохо знал счет, поэтому боялся ошибиться. Ведь за такую ошибку недолго и за бортом оказаться — капитан был крут и спуску своим сорвиголовам не давал.
— Три кулака и четвертый с рожками! — наконец ответил матрос, для большей убедительности продемонстрировав свои слова с помощью жестов.
Три кулака — это пятнадцать пальцев, кулак с рожками — пять пальцев минус два, равняется трем… итого восемнадцать судов, быстро сосчитал Ханс Стурре. Не многовато ли для его эскадры? И почему количество купцов не совпадает со сведениями, которые добыли его шпионы в «винном погребе»?
— Капитан, нам с таким количеством судов не совладать, — с тревогой сказал Большой Олаф, штурман флагмана пиратской эскадры; он уже вооружился моргенштерном — тяжелой дубиной с металлическими шипами и надел на свою круглую башку шлем, похожий на котел.
— Боишься?
— Не то, чтобы… но, может, оставим этот караван в покое? Он у нас не первый и не последний.
Капитан немного подумал, а затем обратился к матросу в «вороньем гнезде»:
— Эй, Вонючка Нильс! Присмотрись внимательней, нет ли среди купцов кораблей охраны?
— Капитан, в караване почти все «гусыни»! — ответил впередсмотрящий. — Жирные! Еле ползут.
— И ты хочешь, чтобы мы упустили удачу, которая сама плывет нам в руки? — насмешливо поинтересовался Ханс Стурре у своего помощника.
Тот покаянно опустил голову и развел руками: мол, ты капитан, тебе и решать.
— Если мы возьмем их на меч, — а возьмем точно! — то надолго обеспечим свое благополучие, — продолжил предводитель морских разбойников. — Что касается количества… так ведь и мы чего-то стоим. И потом, я не думаю, что на этих купцах слишком много воинов, способных хорошо владеть оружием. (Матросы не в счет; среди них есть лишь мастера ножевого боя, не более того.) Ганзейцы чересчур прижимисты, они не очень охотно тратятся на охрану. Нас будет гораздо больше.
— Ну, если так…
Недовольно бормоча что-то себе под нос, Большой Олаф отошел в сторону, а капитан решительно дал сигнальному матросу отмашку, чтобы тот передал на остальные корабли приказ готовиться к абордажному бою. Спустя считаные мгновения на палубах началось столпотворение: витальеры облачались в панцири и вооружались, абордажные команды готовили веревки с крючьями, чтобы зацепиться за суда ганзейцев, а лучники, которые должны были прикрывать атакующих товарищей, натягивали тетивы на свои дальнобойные английские луки и придирчиво отбирали стрелы. Ведь от точности стрельбы нередко зависел успех разбойного предприятия.
Купеческий караван (скорее эскадра, так как купцы всегда были вооружены) состоял из судов разных размеров и назначений. Кроме посудин большой вместимости — восьми одно- и двухмачтовых коггов, конструктивные особенности которых были хорошо известны витальерам, и двух средиземноморских нефов
[4]
, Ханс Стурре разглядел, что остальные суда представляют собой палубные парусники разных размеров с диковинными для северных широт косыми латинскими парусами. Они тоже были быстрыми в ходу, как и корабли пиратов, но вряд ли могли представлять для морских разбойников какую-либо опасность.
Две эскадры сближались на встречных курсах. Ханс Стурре начал тревожиться — по какой причине ганзейцы не предприняли даже попытки отвернуть в сторону берега, чтобы оторваться от пиратов и уйти под прикрытие какой-нибудь прибрежной крепости? И почему на палубах судов не видно вооруженной охраны? У капитана было острое зрение, и он ясно видел, что вдоль бортов купеческих посудин стоят люди, одетые в коричневые плащи. Однако ни один из них не был вооружен. Неужто это корабли паломников?!
Час от часу не легче… Ханс Стурре почесал в затылке. Если это паломники, то с них взятки гладки. И в трюмах разнокалиберных посудин, скорее всего, лежат не дорогие ткани и серебро, а стоят бочки с сельдью и кули с зерном — для пропитания богомольной братии. Конечно, продовольствие тоже имеет свою цену, но попробуй, всучи его перекупщикам за хорошие деньги. Неужели на этот раз он вытащил пустышку?
«Рыба-ерш агентам из Люнебурга в глотку и якорь под ребро! Бездельники, брехливые дармоеды! Ну, ничего, получат они у меня свои денежки, отсыплю им от своих щедрот…». Ханс Стурре замысловато выругался и снова почесал затылок — что делать, что делать?! Атаковать караван или благоразумно избежать стычки?
Большой Олаф тоже подметил некоторые странности в поведении купцов. Они и вовсе смутили штурмана, но он больше не осмелился приставать к Железному Хансу (так прозывали предводителя морских разбойников) со своими советами. На то и капитан на судне, чтобы самостоятельно принимать решения.
Две эскадры уже настолько сблизились, что можно было различить лица людей на коггах. Стало понятно, что это точно не ганзейские купцы, потому что на мачте флагманского судна развевался Даннеброг — флаг Дании: красное полотнище, перечеркнутое белым крестом. Видимо, это были датские переселенцы, отправившиеся на освоение новых земель. Король Эрик VI пытался возродить величие Дании путем завоевания южного побережья Балтийского моря, поэтому вслед за войсками шли разоренные бесконечными войнами крестьяне, которым терять уже было нечего. На новых землях им выделялись большие участки, и ко всему прочему королевская казна выделяла деньги на покупку хозяйственного инвентаря, посевного материала и животных.
«Что ж, — философски подумал Ханс Стурре, — пусть будут нищие датчане. В конце концов когги тоже стоят немалых денег. А судя по оснастке и внешнему виду, суда добротные, новой постройки».
— Идем на абордаж! — решительно рявкнул Железный Ханс, и узкие корабли витальеров, похожие на гончих псов, вмиг прибавили прыти, а на мачтах взвился флаг витальеров, наводивший ужас на мореплавателей Балтики, — алое полотнище, на котором была изображена черная рука с кривым ножом.
