— Пан Миколай, Христа ради, не напоминай мне о немецких наемниках! — воскликнул Богуш Тризна.
— Почему? — удивился князь.
— А ты забыл, как они опозорились, когда король отправил отряд венгерских и немецких наемников под командованием Фаренсбаха взять Псково-Печерский монастырь? Мои люди разведали, что в монастыре хранятся немалые запасы продовольствия и большие церковные ценности. Я уже руки потирал в предвкушении богатой добычи, но дернул меня черт рассказать об этом гетману. А он тут же доложил Баторию. Монастырь обороняла всего-то горстка стрельцов во главе с воеводой Нечаевым и монахи. Мы бы взяли их на раз! А немцы, эти пьяницы и обжоры, — при этих словах пана Богуша князь тонко улыбнулся, — все провалили. Мало того, что московиты отбились от нескольких штурмов, так они еще и захватили в плен племянника бывшего магистра Ливонского ордена, Кетлера.
— Мы предлагали королю разумный план — взять небольшие соседние крепости Порхов и Гдов, тем самым совсем отрезав город от связи с Московией, чтобы добиться его сдачи измором. Но Баторий проявил чрезмерную гордость. Он заявил, что это недостойно нашего великого похода и что города московитов надо брать красиво…
— А потом, поняв, что Псков нам не взять, — подхватил Богуш Тризна, — передал бразды правления войском гетману — и был таков.
— Не суди его так строго, — ответил Радзивилл. — Он должен был присутствовать в другом месте. Нас подвели союзники-шведы. Нарвский гарнизон московиты еще до начала боевых действий перевели на защиту Пскова. И оставшаяся без войск Нарва свалилась в руки шведов как созревшее яблоко. А вслед за ней пали Копорье, Вайсенштейн, осажден Пернов… Перед королем Баторием нависла угроза потери Ливонии. Причем не из-за нападения Великого князя Московии, а в результате действий собственного союзника — Швеции!
— Нужно было нанять побольше запорожских казаков. Это воины, каких поискать. А король приказал казнить три десятка казаков, участвовавших в походе против османов, притом в присутствии турецких дипломатов. Он, видите ли, не хотел портить отношения с Портой. Вот казаки от нас и отвернулись.
— Не только отвернулись, но и дезертировали (те, кто шел с нами) … в осажденный Псков!
— Холера ясна! — выругался пан Богуш. — За это надо на кол сажать!
— Зачем плодить лишних врагов? — поморщился Радзивилл. — Нам и Москвы вполне хватает. К слову, у запорожцев появился новый гетман, Криштоф Косинский, славный вояк. Если он поднимет Сечь против короны, нам несдобровать.
— Нужно схизматов столкнуть лбами. Пусть они разбираются между собой. Есть у меня на примете один чересчур горячий лотр*. Он на все способен. Его зовут Северин Наливайко. Я познакомился с ним у князя Острожского, он командует в Остроге надворной сотней. Его старший брат Дамиан — придворный священник князя. Наливайко терпеть не может Косинского, и казаки его сотни уже не раз трепали запорожцев.
— Пан Богуш, ты никак политикой начал увлекаться? — насмешливо спросил Радзивилл.
— Упаси Бог и святая Дева Мария! — воскликнул Тризна, изобразив ужас на своем изрядно раскрасневшемся лице. — Мне вполне хватает вального сейма*. А уж наши сеймики* кого хочешь с ума сведут.
— Наша шляхта исповедует старый принцип — всякая кошка охотится сама по себе, — сказал Радзивилл. — Поэтому у нас и порядка мало. Эта разобщенность привела к провалу первого штурма Пскова. Тебя тогда еще не было в лагере. Восьмого сентября венгерские артиллеристы сумели проломить двадцать четыре сажени крепостной стены в районе Свинусской башни. Венгры требовали немедленной атаки, а мы все совещались, нужно ли достраивать шанцы. Пока шло препирательство, в разведку послали пятьдесят немецких и французских наемников. Они проникли в пролом и обнаружили, что за разрушенной каменной стеной русские построили деревянную и вырыли ров. С псковичами произошла стычка, в которой погиб французский офицер. К месту боя выдвинулись поляки во главе с Выбрановским и Сирнеем, которые захватили Свинусскую башню и подняли над ней королевское знамя. Увидев наш успех, венгры, не дожидаясь команды, атаковали и взяли соседнюю, Покровскую, башню и вывесили над ней свой флаг. Пока мы соперничали, кто больше знамен поднимет, за проломом собрались псковичи во главе с командиром гарнизона Скопиным-Шуйским. В результате контратаки и артиллерийского огня московитов нам пришлось бежать. При этом погибло более сорока знатных шляхтичей.
— Да-а, многие полегли под Псковом… У московитов около тысячи убитых и полторы тысячи раненых, а у нас пять тысяч убитых и десять тысяч раненых. Эх!.. Давай, пан Миколай, помянем их. Славные были вояки.
Князь и пан Богуш встали и выпили стоя.
— Доброе вино… — крякнул Тризна, вытирая свои густые вислые усы. — Фряжское. Но наш медус не хуже…
Он хотел развивать эту тему дальше, но тут во дворе раздался сильный шум, заставивший пана Богуша прервать свою речь и выскочить из парадной залы.
Как он и предполагал, тренировочный герц, предназначенный для услады глаз паненок, толпившихся на балконах, превратился в настоящий поединок. Сцепились два соседа — Желеньский и Возняк. Молнии сабель кромсали густую пыль, которая поднялась столбом, словно рыбное желе. И один, и другой шляхтич уже были ранены, но пролитая кровь раззадоривала их еще больше.
Пан Богуш выхватил свою карабелу и мигом стал между ними.
— Стоять, пся крев! — взревел он своим басищем. — Пан Желенский, как можно?! Пан Возняк, вы позорите мои седины! Что подумают о нас гостеприимные хозяева?!
Но пьяные и потерявшие головы от ярости шляхтичи и не думали униматься. Они так освирепели, что уже готовы были вдвоем наброситься на Богуша Тризну, который мешал поединку, но тут неожиданно во двор замка въехала большая красивая карета, запряженная цугом, которую охранял отряд гусар. Судя по тому, что они были без доспехов, гусары служили телохранителями какого-то важного духовного лица, что подтверждала их одежда.
Она состояла из темно-красного венгерского кафтана с золотыми шнурами-петлицами на груди, поверх которого был наброшен меховой плащ из леопардовой шкуры, а на голове гусар красовались своеобразные меховые шапки, украшенные перьями; обуты они были в низкие желтые сапоги. Гусары имели щит особой формы — тарч*, к которому крепились декоративные крылья из перьев диких птиц, и были вооружены длинным «древом»* и саблей; некоторые имели луки.
Карета остановилась. Форейтор* ловко спрыгнул на землю, отворил резную дверку с гербом, приладил ступеньки, и на землю важно спустился молодой мужчина в лисьей шубе с соболиной оторочкой, из-под которой выглядывало одеяние священника.
— Архиепископ краковский… Его высокопреосвященство… — раздался тихий гомон, и все, кто находился во дворе, склонились перед Юрием Радзивиллом.
Даже драчуны, мигом растеряв боевой пыл, покаянно опустили свои чубатые головы. «Ну я вам!..», — прошипел пан Богуш и кряхтя — живот мешал — согнулся в поясном поклоне.
Глава 5. Ивашко Болотников
Богдан Бельский приказал строго-настрого, чтобы подготовка посольства в Царьград и Святую землю шла тайно. Трифон недоумевал — пошто так? Али кому завидно станет? Так ведь тот же самый Василий Позняков ходил туда и ни от кого не скрывался. Тем более что у разбойников, шаливших на дорогах, руки коротки до посольского поезда — полсотни стрельцов дают в охрану.
