Д. В. Лобанов: Николай Александрович Павлов обратил мое внимание, что все коммунисты, по сути, проголосовали за разрушение СССР.
И. В. Константинов: Да, практически все.
Д. В. Лобанов: То есть голосовали против Беловежских соглашений не коммунисты. Вот парадокс!
И. В. Константинов: Ничего парадоксального. Ведь что представляли собой в то время коммунисты-депутаты? Коммунист-депутат — это что, какой-нибудь парень от станка? Или какой-нибудь комбайнер с Кубани? Депутат-коммунист в то время — это секретарь обкома партии, председатель и заместитель председателя горсовета, руководитель какого-нибудь крупного профсоюзного объединения или, как минимум, председатель колхоза-миллионера. То есть всё та же номенклатура, которая в своем поведении руководствовалась не коммунистической идеологией, давно ими забытой, ни коммунистическими ценностями, ни даже интересами государства или партии, а лишь своими собственными корыстными, шкурными интересами. Номенклатуру интересовал вопрос собственного выживания и процветания. Вот и всё. Это иллюстрация того, о чем мы говорили в начале: что одна из причин гибели Советского Союза — порочная система отбора кадров. Когда в начальники пробивались, как писал когда-то антисоветский поэт Галич, «а молчальники вышли в начальники, потому что молчание золото»… Так вот, молчальники выходили в начальники. В начальники выходили те, кто, по выражению Горбачёва, «умел лизнуть глыбоко». И эта, выражаясь научными терминами, система отрицательного отбора привела к тому, что в результате в Верховном Совете коммунистов представляли люди, которых, по уму, в свое время из коммунистической партии следовало бы поганой метлой вымести. Но некому было выметать.
Д. В. Лобанов: Среди людей моего поколения довольно высокий процент тех, кто считал, что процесс разрушения Советского Союза есть процесс позитивный. Но со временем, к двухтысячным годам, к десятым годам XXI века даже у людей моего поколения сформировалась большая ностальгия по тем временам, которая выражается разными способами, начиная от простых красных маек с гербом и четырьмя буквами, до воспоминаний о том, как жили наши родители. О том, что у наших дедушек и бабушек была достойная старость, что наши родители любили друг друга, ценили семейный очаг, и в наших домах и семьях было тепло. Почему такая ностальгия? Потому что всё плохое забывается, а хорошее остается? Или действительно были слегка зацеплены и изменены какие-то действительно вечные ценности, непреходящие идеалы?
И. В. Константинов: Я думаю, главная причина этой ностальгии в том, что в Советском Союзе ещё существовали ценности, свойственные традиционному обществу. Здесь дело даже не в коммунистической идеологии как таковой, а в сохранении пережитков общинности, которая веками существовала на Руси, была основой бытования. Веками, даже тысячелетиями. Вот сохранение элементов общинности и придавало некое обаяние советскому образу жизни. Это сказывалось во всём: в отношениях между людьми, в работе, в семье, в деловых связях, в искусстве, в культуре.
В чем оно выражалось? В культивировании немеркантильных ценностей. Немеркантильных, неважно каких. И это придавало жизни того времени неповторимый аромат. Когда не всё можно было купить за деньги. А в нынешнем российском обществе, которое является, я бы сказал, суперпродажным, деньги являются даже большей ценностью, чем в основных традиционных мировых монетаристских странах. Даже там, кроме денег, есть еще что-то, ну, скажем, религия, семейные ценности, национальные традиции и прочее. А в современной России получилось так, что, кроме монеты, в глазах людей мы почти ничего не видим. Столь резкий перепад от сравнительно человечных отношений между людьми в прошлом к абсолютно меркантильным, холодным отношениям сегодняшнего дня и порождает такую массовую ностальгию.
Это не значит, что в Советском Союзе всё было хорошо. В Советском Союзе много было мерзкого, отвратительного, лицемерного и гадкого. Люди, прожившие жизнь в Советском Союзе, могут рассказывать часами, сколько там было всяких мерзостей. Но главное в том, что при всех мерзостях было что-то, кроме монет. Это сказывалось во всём. Даже в отношениях между мужчиной и женщиной. Дело не в том, что они были коммунистические или не коммунистические, они были просто другие, более романтические.
Д. В. Лобанов: Женщины выбирали сильного, красивого, смелого…
И. В. Константинов: Но совершенно необязательно богатого. Была другая жизнь. Был другой мир.
Д. В. Лобанов: Больше, наверное, было от Божьих заповедей?
И. В. Константинов: Да, наверное. Просто сейчас от заповедей совсем ничего не осталось. Мир был человечней. Поэтому-то обаяние советского образа жизни было налицо, и оно проявлялось во всем. Оно проявлялось в отношениях людей к культуре, к искусству. Допустим, возьмем советский кинематограф и нынешний кинематограф. Посмотрите советские фильмы и почувствуйте разницу. И всё сразу станет ясно. Вы сразу поймете, что это был другой мир. Мир гораздо более духовный и романтичный.
Д. В. Лобанов: Да просто добрый.
И. В. Константинов: Да, более человечный. И это сказывалось во всем. Отсюда и ностальгия.
Д. В. Лобанов: Илья Владиславович, перейдем к сегодняшнему дню. Возьмем реалии сегодняшнего дня: падение экономики, промышленности, деградация науки, обороны…
И. В. Константинов: Самое главное, нации. Последние данные показали, что депопуляция продолжается полным ходом.
Д. В. Лобанов: …отсутствие здравоохранения, образования. Что делать? Есть ли у нас какая-нибудь надежда?
И. В. Константинов: Надежда, пока мы живы, всегда есть. А когда придет пора умирать, то перед смертью будем надеяться на наших детей и внуков. Но если говорить серьезно, я хочу сказать вот что. Надо быть реалистами. Если мы говорим о политике, а не просто ведем задушевную беседу, то надо быть реалистами и понимать что, в известном смысле, произошедшие изменения необратимы. Обратного хода нет. Назад, в советскую реальность, мы никогда не вернемся. И тот, кто пытается этого добиться, что называется, тратит время зря. Это не задача и не цель актуальной политики. Поезд ушел, общество изменилось, изменилась социальная структура, экономическая и политическая. Абсолютно другой мир. Всё!
И вопрос стоит не о возвращении к каким-то прошлым ценностям, а в выстраивании новой системы ценностей уже внутри этого изменившегося, а частью деградировавшего общества. Нужно найти точку опоры не в старом, а в нашем новом мире. Это очень трудная и серьезная задача. Сегодня одной из главной проблем, на мой взгляд — самой главной, является духовный кризис, потому что, всё-таки, всё остальное — уже производное. Кризис духовный — это кризис смыслов, ценностей. За прошедшие 20 лет общество так и не обрело новой «земли обетованной». Старую сожгли, а новую пока не нашли. И мы, как евреи при Моисее, блуждаем по мировой пустыне в поисках самих себя, своей земли обетованной, своего государства, своего уклада, своего строя жизни, своих ценностей. Этот поход всё еще продолжается. И боюсь, что он будет продолжаться не менее 40 лет.
