Леви сказал, что Сол, возможно, как-то связан со взрывом в офисе сенатора Келлога в ту субботу. Связь с Ниманом Траском была слишком очевидной, чтобы ее можно было отбросить, но Арон знал, что его дядя ни за что не станет прибегать к акту террора в любой форме: у Сола был шанс заняться этим делом в сороковых, когда все, от отца Арона до Менахема Бегина, занимались такого рода деятельностью, — теперь же эти бывшие партизаны осуждали ее как терроризм. Арон знал, что Сол участвовал в трех войнах, всегда был на передовой линии, но всегда в качестве санитара, а не бойца. Он вспомнил, как засыпал в квартире в Тель-Авиве или на ферме летними ночами, слушая голоса своего отца и дяди Сола, споривших о безнравственности бомбардировок; Сол при этом громко напирал на то, что от актов возмездия «Скайхоков» грудные дети погибали точно так же, как от налетчиков из ООП с их «Калашниковыми».
Леви и Арон потратили четыре дня, пытаясь расследовать взрыв в здании Сената, но так ничего и не добились. Обычные источники Леви в Министерстве юстиции и ФБР не сообщали ничего. Арон несколько раз звонил в Нью-Йорк, но след Сола потерялся.
"Да ничего с ним не случилось, — успокоил себя Арон и вслух проговорил, имитируя голос дяди Сола:
— Не надо играть в Джеймса Бонда, Модди".
Сон пришел внезапно, в усталом мозгу уже мелькали картинки: близнецы прыгают у елки Уэнтвортов... И тут вдруг он услышал какие-то звуки в коридоре.
Мгновенно стряхнув сон, Арон откинул одеяло и, схватив с тумбочки очки, вытащил из ящика заряженную «беретту».
— Что?.. — спросонья начала было Дебора.
— Тихо, — прошипел Арон.
По идее никто не мог проникнуть в дом так, чтобы не сработала сигнализация. В прошлом посольство использовало дом в Александрии как конспиративную квартиру. Он стоял в тихом тупичке, довольно далеко от проездной дороги. Двор хорошо освещался, в воротах и стенах были вмонтированы сенсоры, приводившие в действие сигналы тревоги на панели в главной спальне и внизу в холле. Войти в дом можно было только через укрепленные стальными плитами двери, снабженные системой запоров, перед которой у самого профессионального взломщика опустились бы руки: сенсоры на дверях и окнах также соединялись с системой сигнализации. Дебору раздражали многочисленные ложные тревоги на внешнем периметре, и она даже отключила часть системы вскоре после того, как они переехали сюда. То был один из редких случаев, когда Арон накричал на нее. Дебора постепенно смирилась с системой безопасности, как и с той ценой, которую приходилось платить за то, что они жили так далеко в пригороде. Арону тоже не нравилась удаленность от работы, от товарищей по посольству, но он не возражал, поскольку близнецам хотелось жить за городом, и Дебора в конце концов тоже была довольна. Преодолеть оба уровня системы безопасности невозможно: обязательно должна сработать сигнализация, — так полагал Арон.
Из коридора донесся еще один звук, откуда-то со стороны черной лестницы и детской. Арону показалось, что он слышит тихий шепот.
Он махнул Деборе, жестом велев ей лечь на пол с другой стороны кровати. Она так и сделала, стащив вместе с собой и телефон. Арон подошел к открытой двери спальни. Он глубоко вдохнул, левой рукой плотнее надвинул очки, вогнал патрон в патронник и выскочил в коридор.
Трое парней, а может, и больше, стояли не далее чем в пяти метрах от него. На них были плотные полевые куртки, перчатки и лыжные маски. То, что увидел Арон, было ужасно: два террориста держали в руках пистолеты, приставив длинные стволы к головам Ребекки и Рии. Руками в перчатках они зажимали рот близняшкам, на фоне темных курток виднелись только расширенные от ужаса глаза да белели ножки в пижамах.
Не раздумывая ни секунды, Арон принял стойку для стрельбы, как его учили на бесчисленных тренировках: широко расставил ноги и вскинул «беретту». В ушах у него зазвучал неторопливый и строгий голос Элиаху, его старого инструктора: «Если они не готовы, стреляй. Если они готовы, стреляй. Если у них заложники, стреляй. Если целей больше одной, стреляй. Два выстрела в каждого. Два. Не думай — стреляй» Но это же не заложники, это его дочери — Ребекка и Рия Арон видел картинки с Микки Маусом на их пижамках. Он навел маленькую «беретту» на первую маску. В тире, даже при плохом освещении, он мог бы держать пари на кучу долларов, что может всадить две пули в любую мишень величиной с человеческую голову, повернуться всем телом, все так же выпрямив руки, и послать еще две пули во второе лицо. На расстоянии пяти шагов Арон всаживал полную обойму из десяти пуль двадцать второго калибра в кружок размером с кулак.
Но ведь здесь — его дочери!..
— Брось оружие, — прозвучал голос человека, приглушенный лыжной маской. Его пистолет — длинноствольный «люгер» с черной трубкой глушителя — не был даже направлен точно в голову Бекки. Арон знал, что мог уложить обоих, прежде чем они выстрелят. Деревянный пол словно горел под его босыми ступнями — не прошло двух секунд, как он выскочил в коридор. «Никогда не отдавай своего оружия, — внушал им Элиаху в то жаркое лето в Тель-Авиве. — Никогда. Всегда стреляй на поражение. Лучше убить противника, даже если придется самому или заложнику погибнуть или быть раненым, чем сдать оружие».
— Брось, тебе говорят.
Не выходя из стойки, Арон осторожно положил заряженную «беретту» на пол и широко развел руки.
— Пожалуйста. Пожалуйста... Не трогайте детей.
Их оказалось не трое, в восьмеро. Они связали Арону руки за спиной лейкопластырем, у них его был целый моток, вытащили Дебору из-за кровати и отвели всех четверых вниз, в гостиную. Двое мужчин в масках отправились на кухню.
— Модди, телефон не работал, — успела выдохнуть Дебора, до того как тащивший ее захватчик заклеил ей рот.
Арон кивнул. Он не решался заговорить. Его посадили на пуфик около пианино, а Дебору с девочками на пол, спиной к белой стене. Они не залепили рты детям и не связали их, обе девочки рыдали в голос, обнимая маму. Справа и слева от них присели на корточках двое — в камуфляжных куртках, джинсах и лыжных масках. Главарь кивнул, и все шестеро стянули маски.
«О Боже, значит, они собираются нас убить», — подумал Арон. В эту секунду он отдал бы все, что когда-то имел или надеялся иметь, лишь бы повернуть время вспять на три минуты. Он бы выстрелил дважды, повернулся, еще выстрелил дважды, еще повернулся бы...
Все шестеро — белые, загорелые, хорошо ухоженные — совсем не походили на палестинских агентов или коммандос из организации Бадер-Майнхоф. Они выглядели скорее как обычные люди, которых Арон видел каждый день на улицах Вашингтона. Тот, что стоял перед ним, наклонился, его лицо было теперь совсем близко от лица Арона. У него были голубые глаза и идеальные зубы. Легкий акцент выдавал в нем уроженца Среднего Запада.
— Мы хотим поговорить с тобой, Арон. Арон кивнул. Его руки были связаны за спиной так туго, что он уже не чувствовал их. Если упасть на спину, еще можно дать хорошего пинка в рожу этому красавчику, склонившемуся над ним. Остальные пятеро были вооружены и стояли слишком далеко — он не смог бы дотянуться до них ни при каких условиях. Арон почувствовал желчный привкус во рту; усилием воли он попробовал замедлить сумасшедшее биение сердца.
