– И как он умудряется? – услышал Хект голос Девятого Неизвестного, когда сержант вышел.
Он даже вздрогнул от неожиданности.
– Это вы как умудряетесь? Выскакивать из ниоткуда?
– Он не должен был меня видеть.
– Вы решили просто так напугать меня до смерти или есть какая-то особая причина?
– Причины нет. Разве что соглашусь с Бехтером: не зли Конгрегацию. Их теперь тут разведется что мух. На Артесипее была битва между праманами, которых король Питер завербовал в Кальзире, и артесипейскими горцами. В ней участвовали твои бывшие соратники. Не обошлось без очень сильного волшебства. Питер победил. Но из-за чего разгорелась битва – до сих пор не очень ясно.
Фебруарен так и лучился самодовольством. Будто бы именно он приложил руку к победе Питера. Но ведь этого не может быть. Или может? Властелин Безмолвного Королевства, конечно, могуч, но даже ему не под силу мгновенно перемещаться на такие расстояния. Или под силу?
Фебруарен улыбнулся уголками губ. Хект подозревал, что старик читает его мысли. Улыбка стала еще шире и превратилась в ухмылку.
– Почему вдруг Джервес Салюда сделался твоим врагом? – вдруг огорошил Пайпера Фебруарен. – Ты верой и правдой служил Бруглиони, наставил их на путь истинный, показал дорогу к былой славе.
– Видимо, дело в принципате Дивино Бруглиони. Это единственное, что мне приходит в голову. Быть может, кто-то из клана Арньена проболтался. А еще кольцо.
Хект и сам удивился, что про него вспомнил. Давным-давно он уже не думал о кольце Бруглиони.
– Какое кольцо?
Значит, перед чарами забвения не мог устоять даже Девятый Неизвестный.
– Поло знает, что кольцо попало ко мне. Я-то сам об этом забыл, но вот он мог вспомнить и кому-то рассказать.
– Поло – тот слуга, который за тобой таскался, пока ты служил у Бруглиони? Его еще покалечило, когда вы с Гортом угодили в засаду.
Хект кивнул.
– Пора исчезать. Бехтер возвращается.
С этими словами Фебруарен повернулся и действительно исчез. И не просто стал невидимым – Хект почувствовал, что старика больше нет в комнате.
– Входите, – отозвался он, когда Бехтер постучал.
Сержант внимательно оглядел темные углы. Должно быть, что-то услышал.
– Телохранители уже собрались. Полковник Горт подъедет с минуты на минуту и отправится с нами. Кстати, о моих предостережениях. С полковником явился Моркант Фарфог.
Хект напряг память:
– Епископ Странга?
– Уже архиепископ. Глава Конгрегации в Коннеке. Искренне верит, что он второй по могуществу церковник после Безупречного. Я слыхал, Фарфог примеривается к трону патриарха.
– Ты шутишь!
– Преемником редко становится самый достойный.
– Но…
– Не переживай, главнокомандующий. Голосов ему не хватит.
Пинкус Горт выглядел уставшим.
– Вымотался как собака, – пояснил он, ковыляя вслед за Хектом на холм. – Реймон Гарит оказался упрямым поганцем. А еще в одно ухо мне гавкал Донето, а в другое вопил Фарфог. Не человек, а куча обезьяньего дерьма, он и не подозревает, как ему повезло, что его не кокнули.
– Ты даже сам не знаешь, насколько ты прав.
– Чего?
– Братство его тоже недолюбливает. Рано или поздно они схлестнутся. Если не вмешается Безупречный.
– Ого, да ты тут все разнес в пух и прах. Стены теперь чинить не один год придется.
– А твоя осада как продвигается?
– Нам точно какое-то колдовство мешает. Или что-нибудь в этом духе. Камни так и отскакивают от стен.
– Ну должен же быть какой-то способ.
– Голодом взять.
– А подкоп?
– Пытаемся – роем в разных местах, но Антье стоит на очень твердом известняке, я такого в жизни не видел. Рано или поздно мы своего добьемся, конечно, если наши начальники проявят терпение.
– Принципат Донето не помогал?
– Это спорный вопрос. Он рвет и мечет и требует разнести Антье, но ничего полезного не делает. Если он и правда весь из себя могущественный волшебник, то умело это скрывает.
– Что, сомнения закрались?
– В каком смысле?
– Такой ли он могущественный. Только и слышишь, мол, Донето – один из самых сильных чародеев в коллегии. Но он никогда ничего не делает.
Разве что та схватка под ипподромом. Но о ней никто не знал, и свидетели вроде как отправились на тот свет.
– Думаешь, он сам распускает о себе эти слухи?
Хект пожал плечами.
– Вот и пришли.
Мадук провел их в большой темный зал в за́мке графов Кастрересонских. Там уже ждало несколько десятков перепуганных местных вельмож. Вдоль стен выстроились самые надежные из Хектовых солдат.
– Стервятники тут как тут.
Одетые в черное члены Конгрегации тоже были в зале.
– Бехтер, выставь-ка этих ворон отсюда, – велел Хект. – Это не церковное дело.
– Ты бы поостерегся, – прошептал Горт. – Они убедили Безупречного, что церковный закон превыше мирского и военного.
Хект понимал. Церковь вознамерилась воспользоваться его победами в Коннеке и насадить повсюду своих людей, чтобы распространить здесь бротское влияние. И вскоре главнокомандующего заменят на менее умелого, но зато более идеологически выдержанного военачальника.
Бехтер с превеликой радостью разогнал святош.
– Надеюсь, ты видишь то же, что и я, – сказал Горт.
– Что именно?
– Братство терпеть не может Конгрегацию.
– Полезная информация. На будущее.
– И я так думаю.
Не обращая внимания на возмущенных братьев из Конгрегации, Хект приступил к своим обязанностям.
– Прошу тишины! Слушайте.
Все замолчали. Кастрересонцы внимательно ловили каждое слово главнокомандующего.
Хект перечислил требования Безупречного – все те же. Еретиков (он назвал их поименно) и неверных надлежало обуздать, обратить в истинную веру или изгнать, а их имущество – передать церкви. Белый Город должен собрать средства на починку крепостных стен, а вельможи – уплатить штраф за свою непокорность.
Штраф этот пойдет в войсковую казну главнокомандующего.
Уладив все дела в Кастрересоне, Хект пойдет на Каурен.
Пайпер был убежден, что именно Кастрересон, а не вотчина герцога Тормонда – это ключ ко всему Коннеку. И теперь этот ключ у него в руках.
Он уселся на трон, предназначавшийся для графа Кастрересонского. Офицеры по очереди называли ему имена собравшихся горожан, начиная с советников и высокопоставленных чиновников, отвечавших за повседневные городские дела. Когда-то давно Кастрересон был независимым городом-государством и с тех времен сохранил многие привилегии, на которые веками наслаивались феодальные права и обязательства.
