На балконах толпились перепуганные советники. Хект заметил бледное лицо Осы Стила. А вот принципата Делари нигде не было видно. Дворцовая стража выстроилась как во время торжественного смотра. Вид у стражников был обеспокоенный.
Это хорошо.
На патриарший балкон вышел Бонифаций VII – Хект только что узнал, что именно так решил величаться Хьюго Монгоз, – в сопровождении молодых священников. Солдаты тут же отдали честь и опустились на одно колено – все, включая главнокомандующего. Потом Хект поднялся и сделал несколько шагов вперед.
– Ваше святейшество, мы, слуги церкви, явились сюда, чтобы украсить ее венец своими победами.
Титус Консент, Хаган Брокк и Клэй Седлако тоже поднялись с колен и встали позади Хекта. Они преподнесли патриарху дары – ключи от ворот Кастрересона и Шивеналя и обломок каменной плиты из Арн-Беду. Вслед за ними другие солдаты преподнесли трофеи из менее значимых крепостей и городов, а еще список с именами всех языческих вождей, сраженных во время битвы при Порту. Дарить патриарху список с именами рыцарей, поверженных под Кауреном, Пайпер не стал. Ведь там значились многие из тех, кто был близок предшественнику Бонифация и Питеру Навайскому.
– Вы хорошо потрудились, господа, – на удивление громким голосом провозгласил Бонифаций. – Очень хорошо потрудились. Да пребудет с вами наше благословение, благословение Аарона и основателей церкви и милость Господня.
– Да пребудет она и с вами, – ответили солдаты.
– Вы верой и правдой служили нам, и за это вас ожидают почести и награды. А еще, как и подобает верным солдатам, вы отправитесь в новые походы по велению церкви. Но не сегодня. Ступайте по домам. Повидайте родных. Наведайтесь к исповеднику. Очистите души перед Всевышним. А главное, насладитесь заслуженным отдыхом.
Мало кто теперь уже помнил, что в юности Хьюго Монгоз пять лет провел в Святых Землях, истребляя язычников. Он не забыл, что такое жизнь солдата.
В конце этой речи голос Бонифация дрогнул. Рука, благословляющая войско, тоже чуть дрожала. Священники увели патриарха обратно во дворец.
Главнокомандующий сделал своим солдатам знак подняться с колен.
– Сержант Бехтер, оружие нужно отнести в Кастеллу, – приказал он. – Держите его отдельно от оружия братьев. Предоставьте в Кастелле место для ночлега тем, кому некуда идти. Кто захочет, может завтра отправиться в свои гарнизоны. Когда потребуется общий сбор, я дам знать. – Он ни на минуту не забывал о тех, кто остался на Артесипее. Их тоже необходимо было как можно скорее вызволить оттуда.
Хект снова и снова отдавал приказы, даже тем, кто в них совсем не нуждался. Пожимал руки самым близким своим товарищам.
– Ну что, Титус, готов отправиться к своим?
– Давно готов, мой господин. Надеюсь, дома уже ждут.
– Ты послал весточку?
– Думаю, они уже знают. Ваших детей я заметил в толпе на проспекте Чамблен.
– Мадук, ворог тебя подери! Теперь-то что?
– Мой господин, мы отвечаем за вашу жизнь, – чуть попятившись, отозвался капитан личной стражи. Он был слегка ошарашен – раньше главнокомандующий при нем никогда не богохульствовал.
– Вас что, семьи не ждут? – спросил Пайпер и тут же пожалел о своих словах: почти все его телохранители состояли в Братстве Войны, и другой семьи, кроме Братства, у них не было.
– Те, у кого есть другие обязательства, отправились вместе с остальными в Кастелла-доллас-Понтеллас, мой господин.
Хект хотел было ответить, но прикусил язык. Зря только воздух сотрясать. Мадук все равно не отступится.
– Ладно. Я понял. Когда вы наконец убедитесь, что теперь мне ничто не угрожает?
– Когда потерпим неудачу и вы будете мертвы. Тогда нам больше не придется вас защищать.
Хект переглянулся с Консентом, который безуспешно пытался скрыть улыбку.
Мадук выкрикнул приказ, тут же забегали телохранители, зашелестела вынимаемая из ножен сталь. Хект замер, словно испуганный олень. Сейчас он был бы прекрасной мишенью для очередного наемного убийцы.
– Спокойно! Спокойно! – успокоил своих людей Мадук, когда из вечерних сумерек выехал Пинкус Горт с двумя спутниками. Все они держали руки на виду.
– Пайп, проклятие! Мадук! Вы меня перепугали до смерти.
– А не надо выпрыгивать из темноты.
Горт ни на кого и не выпрыгивал, но спорить не стал. Его спутники спешились. Очень осторожно и по-прежнему стараясь держать руки на виду.
– Я подумал, вы не захотите идти пешком, – сказал Пинкус.
К нему подошли двое телохранителей – проверить, не замаскировался ли убийца под Пинкуса Горта.
– Нечего было так неузнаваемо меняться, – сказал Хект. – Вылитый бротский хлыщ.
Горт был одет по последней фиральдийской моде – в ярко-красное и ярко-желтое. А еще отрастил реденькую дирецийскую бородку клинышком. Прическу он тоже поменял – лоб теперь закрывала челка, а с боков и сзади волосы были обрезаны на два дюйма ниже ушей. Вдобавок, волосы он еще и покрасил и даже распрямил – не осталось ни седины, ни кудрей. А идиотская шляпа на макушке делала его похожим на сморщенный гриб.
Спутники Пинкуса передали ему поводья и все так же опасливо отступили.
– Да у него ногти покрашены! – изумился Титус. – Глазам не верю.
– Не по собственной воле, – запротестовал Горт. – Приказ такой. Нынче я все больше с консулами и сенаторами отираюсь. В прошлом месяце принципат Донето раздобыл себе консульскую должность.
Сенаторами в Броте называли тех, кого в иных местах величали олдерменами или городскими советниками. Двое консулов выполняли обязанности мэра. Такая разделенная на двоих должность появилась еще до Древней Бротской Империи. Один консул занимался городскими делами, а другой заведовал всем, что происходило за городской стеной, – то есть отвечал за доставку еды и зерна, а еще на время войны должен был брать на себя командование армией. Но в последние несколько веков консулам этого делать не доводилось. Хотя с появлением Бронта Донето, возможно, и снова придется.
В древнем Броте больше опасались личных амбиций, чем чтили опыт и талант. Каждые три месяца консулы менялись должностями. Служить подряд два срока они не имели права, да и срок этот был всего лишь год.
При императорах такая политика, конечно же, поменялась. Императоры сначала становились консулами и именно так расширяли свои законные права, а дружки в сенате уже возводили их в диктаторы.
– Ему подходит. Донето всегда хотел стать большой шишкой. А что с ипподромом?
Проходя по пути во дворец Чиаро мимо рухнувшего ипподрома, Хект не заметил, чтобы его кто-то восстанавливал.
– Забавно, что ты спросил. На ипподром во время консульских выборов Донето упирал больше всего. Если я правильно понял, ему тоже удалось наложить лапу на часть денежек из Салпено. На них-то он и собирается отстраивать ипподром.
