– Благодарю, – обратился Хект к женщине.
У кофе был насыщенный и изысканный вкус. Пайпер, нахмурившись, внимательно вгляделся в лицо принципатовой внучки. Они встречались раньше? В ее чертах чувствовалось что-то смутно знакомое. Потом Хект повернулся обратно к Делари.
– Вряд ли у Руденса Шнайделя с тобой личные счеты. Но возможно, он хочет устранить главнокомандующего патриаршего войска. Мне кажется, напав на тебя, он хотел подставить Непорочного. – Делари тоже нахмурился, видимо сомневаясь в собственных догадках.
И снова Пайперу показалось, что старик в нем разочарован.
– Слишком уж неправдоподобно, господин. Это значит, он заранее знал, как обернется дело.
– Неправдоподобно?
– Вам удалось еще что-нибудь разузнать?
– Нет. Руденс Шнайдель – искусный колдун и без труда заметает следы.
Женщина долила Хекту кофе, а потом вышла из комнаты.
– Она не очень-то похожа на отца, – сказал Пайпер.
– Ты узнал его уже умирающим калекой. И потом, все дети Грейда на него не похожи. Она – копия своей матери.
– А сколько у Грейда Дрокера было детей?
– Четверо. Двое сыновей и две дочери. Все незаконнорожденные. Это случилось не в Фиральдии. Он сошелся с женщиной, которую освободил из праманского плена. Еще девочкой ее похитили пираты и продали одному купцу в Аселине. Он плохо с ней обращался. Грейд тогда впервые в жизни отправился в военный поход. Вместе с гизелами-фракирами Братство Войны захватило Аселин, застав город врасплох. Женщина заговорила на полузабытом древнебротском, Грейд узнал язык и спас ее от фракиров. Она была родом из знатной и образованной семьи.
Слова явно происходили от пеквадского, и хотя в устах фиральдийца они звучали почти неузнаваемо, Хект понял: «гизелы» – искаженное название племени, «фракиры» же было иносказанием и переводилось приблизительно как «возлюбленный предатель», так в Святых Землях обычно называли праман, которые заключали союзы с участниками священных походов.
– Простите, господин, если своими расспросами я вас расстроил.
– Не расстроил. С прошлым я примирился. Я виновен в точно такой же неосмотрительности. Хотя я и сумел увидеть, как возмужал мой сын. Мне не пришлось оставлять его из-за военных обязанностей.
– Вы не хотели, чтобы он стал солдатом.
– Или священником. Но он был уже взрослым и сам выбрал судьбу. Когда у него появилась семья, он делал для них все, что мог. Но троих все же потерял.
Хект не знал, что сказать. Так устроен мир, так было и есть.
Жизнь жестока, беспощадна, немилосердна. Такой ее знал Пайпер Хект. Счастье и наслаждения преходящи. Нужно пользоваться каждым мгновением. Единственное, что у Пайпера Хекта раньше было постоянного и надежного, – ша-луг и верность солдатского братства. Именно это он и пытался, как умел, воссоздать в своем изгнании.
– Пайпер, тебя что-то встревожило.
– Моя вера пошатнулась, господин. Дух мой смущен.
– Чего тебе недостает?
– Не знаю. В этом-то и беда. Быть может, высшей цели? Когда-то она у меня была.
И снова на лице у принципата Делари промелькнуло разочарование.
– Нам пора вниз. Чашку оставь здесь, Герис заберет.
– Что это за женщина? Ты еще на нее пялился? – ревниво спросила Анна, когда они вышли из особняка принципата.
– Внучка Делари. Дочь Дрокера. Он зачем-то мне ее показывал. Может, чтобы продемонстрировать, как заботится о своих. Дрокер же вроде как меня усыновил. Мне все кажется, я ее где-то уже видел. Вот пытался припомнить где.
Но на самом деле о внучке Делари он в тот момент не думал: вокруг творилось что-то странное, что-то явно стряслось. Хект подозвал солдата из городского полка:
– Куда все подевались?
Возле дома принципата не осталось ни его собственных телохранителей, ни рыцарей из Братства Войны.
– Господин, там заметили вооруженных людей. Они караулили возле улицы, мимо которой должны были ехать наши кареты. Возможно, это засада. Поэтому парни из бротского и патриаршего полков решили проверить.
И в тот же миг, словно в подтверждение его слов, издалека донеслось бряцание оружия. Услышав это, Анна тут же позабыла о своем недовольстве.
– Похоже, у нас неприятности, и гораздо более серьезные, чем моя ревность.
– Чего?
Пайперу Хекту редко удавалось понять смысл женских намеков. Анна ведь была первой особой женского пола, с которой он проводил столько времени.
– Нужно отвезти детей домой. По другой дороге.
А вот это Хект понял прекрасно.
– Нет. Поедем так, как собирались. Может, нас нарочно хотят заставить сменить дорогу.
– Ты – профессионал, тебе и карты в руки, – согласилась Анна, усаживая детей в карету.
Дети были сами не свои от волнения. Пайперу даже показалось, что Вэли вот-вот заговорит, но Пелла не умолкал ни на минуту, не давая никому и рта раскрыть.
На месте засады Хект велел кучеру остановиться. К ним подбежал молодой офицер:
– Господин главнокомандующий, мы с ними разделались.
– Неужели? А пленные есть, господин Студьо?
– Э-э-э… Нет. Парни из Братства всех перебили. Очень уж они разозлились.
– Заберите тела, – со вздохом велел Пайпер. – Может, по ним удастся что-нибудь узнать.
Однако при тусклом свете фонарей ничего особенного он в мертвецах не углядел.
– Быть может, все же сумеем найти какие-нибудь улики. Если есть раненые, проследите, чтобы им немедленно оказали помощь.
Проклятие! Почему не взяли пленников!
Амулет на запястье у Хекта дернулся несколько раз, но едва-едва. Вокруг рыскали создания Ночи, слетевшиеся на боль и ярость.
– Это был отвлекающий маневр или основная засада? – спросил Пайпер, забираясь в карету.
– Люди из Братства сказали, что основная засада.
– Интересно. Езжай, – велел Хект кучеру и оглядел свою странную семейку.
Вэли, бледная как полотно, смотрела на него не отрываясь. Пелла словно онемел. Анна взяла мальчишку за руку и держала крепко-крепко.
– Славный был вечер. Правда. И ко мне отнеслись лучше, чем я ожидала. – Она зябко поежилась, хотя было не так уж и холодно. – Может, потому, что из женатых с супругой явился только Титус.
Да и детей почти не было – лишь Консентовы отпрыски да Вэли с Пеллой. Эти двое выжали из ситуации все возможное и напросились на все подачки: Пелла вдохновенно рассказывал направо и налево трагическую историю маленькой немой девочки.
– Почему бы им и не приударить за тобой? Они же поголовно ловеласы. А ты там была самая красивая. Я бы и с принципатом побоялся тебя наедине оставлять. Бедняжка Арманд.
