Слава богу!
К тому времени как я вышла из коридорчика, Джаред и Элль уже переместились к выходу из ресторана.
И стояли там, таращась в дешевенький телевизор на стене, а официантка разбиралась со счетом.
– Генри! Поскорее! Мне пора заканчивать работу.
Водитель грузовика показал на телевизор:
– Погоди-ка минутку…
Журналистка стояла перед гаражом, вокруг мигали красные и синие полицейские огни. Я не слышала, что она говорила, но мне это и не понадобилось, потому что на экране появилась фотография девушки.
Водитель грузовика бросил на стойку десятидолларовую купюру, покачал головой:
– Еще одна девушка пропала.
Ее имя было написано под снимком: Хэйли Эдвардс.
Номер шестнадцать.
Глава 6
Мертвые патриоты
Музей был закрыт. Элль прижалась к стеклу, закрываясь ладонями от света, и вгляделась внутрь.
Прист выудил из кармана два куска проволоки.
– Я предпочитаю смотреть на это как на временное препятствие.
Алара обхватила себя руками в перчатках и подошла ближе к зданию:
– Давай скорее. Я замерзаю.
За те десять часов, что мы ехали в Массачусетс, дождь превратился в снег. Я не отследила, когда именно климат Новой Англии одержал победу, потому что усталость от девятнадцати дней непрерывных мучений наконец одолела мои кошмары.
– Думаешь, кто-нибудь появится? – Алара посмотрела на пустую грязную дорогу.
Музей оказался трехэтажным зданием в стиле Тюдоров, сливочного цвета, стоял он в конце дороги, никак не отмеченной. С тех пор как мы свернули с шоссе, нам не встретилось ни одной машины.
– Сомневаюсь. – Лукас показал на медную табличку у входа.
ТОПСФИЛДСКИЙ МУЗЕЙ ВОЙНЫ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ,
ТАКСИДЕРМИИ И ПАТРИОТИЗМА
ЧАСЫ РАБОТЫ: С 11 ДО 16
ВТОРНИК, ЧЕТВЕРГ И ПЕРВАЯ СУББОТА КАЖДОГО МЕСЯЦА
«ДОМ САМОГО БОЛЬШОГО В МИРЕ КОЛПАЧКА ОТ БУТЫЛКИ»
– Что это за музей, который работает всего два дня в неделю? – удивилась Алара.
Лукас постучал по оконному стеклу:
– Вот такой, битком набитый воинственной таксидермией.
Прист скрутил проволочки и сунул отмычку в замок. Элль болталась за его спиной, прикрывая от посторонних взглядов.
– Когда мы уничтожим демона и спасем мир, возьму несколько уроков, – пообещала она. – А то я вечно не могу открыть собственный замок.
– Готово! – Прист распахнул дверь перед стоящей рядом Аларой. – Алара, вперед!
Но она вскинула палец, держа возле уха телефон.
Элль схватила меня за рукав куртки:
– Пошли! Она опять заболталась.
– С кем это она?
Я не видела, чтобы Алара звонила кому-нибудь, кроме родителей.
– Понятия не имею. Но она постоянно кому-то звонит.
Внутри музей выглядел как нечто среднее между захламленной гостиной восьмидесятилетней старушки и выставкой музея естественной истории. Стеклянные витрины заполнили экспонатами времен Войны за независимость, а между витринами стояли старинные шкафы с застекленными дверцами, и в них красовалось все подряд: от карманных часов и наперстков до рожков для обуви и фарфоровых масленок.
Коллекция чучел, похоже, была единственной, что не спрятали за стекло. Олень, принаряженный в свадебное платье, стоял на задних ногах за кукольным домиком Викторианской эпохи. В крошечных комнатах застыли в классических фехтовальных позициях бурундуки с маленькими шпагами в лапах.
Элль шарахнулась от белки, сидевшей верхом на оседланной гремучей змее.
– Это никуда не годится!
Прист ткнул пальцем в странные чучела:
– Некоторым людям время девать некуда.
Алара наконец договорила и подошла к нам, по пути чуть не наткнувшись на двух белых мышей с рогами как у единорога и бобра в золоченой короне.
– Опять болтала с сестричкой? – поинтересовался Джаред.
– Когда мои разговоры станут твоим делом, я тебе обо всем доложу, – огрызнулась Алара.
– И где гигантская пробка? – Элль не слишком тактично сменила тему разговора.
– Здесь! – крикнул Лукас из соседней комнаты.
Бутылочный колпачок ограждали четыре каната.
Элль разочарованно вздохнула:
– Я думала, он больше.
Лукас постучал по красному металлу:
– Да он размером со здоровенное колесо от грузовика! А ты чего ожидала?
Элль порылась в сумочке и достала пластиковую фотокамеру.
Алара собралась было что-то сказать, но Элль взмахнула в воздухе фотоаппаратом:
– Он одноразовый. Не желаю снова слышать это ваше: «Телефоном можно пользоваться только для звонков маме!» – Она протянула мне камеру и встала перед бутылочным колпачком. – Сфотографируй меня. И я хочу такой же стикер с надписью: «Я видела самый большой в мире колпачок от бутылки».
Я поспешила сделать снимок, пока не разразилась третья мировая война.
Прист уставился на стеклянную витрину у стены.
– Можешь заодно сфотографироваться и со шнурками Джона Хэнкока, если желаешь.
Кто-то приклеил к стеклу ламинированную табличку:
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДМЕТЫ, ЩЕДРО ПОЖЕРТВОВАННЫЕ ЖИТЕЛЯМИ ТОПСФИЛДА, ШТАТ МАССАЧУСЕТС, И ИХ РОДНЫМИ
Согласно этикеткам, в витринах хранились личные вещи участников Войны за независимость: мушкеты и штыки, потрепанные флаги, треснувшие тарелки, Библия и деревянная нога. Изюминками экспозиции были шнурки Джона Хэнкока, монетка в полпенни, предположительно принадлежавшая Джозефу Уоррену, и страница из Библии Пола Ревира.
Прист показал на бесценные экспонаты:
– Эти парни были членами организации «Сыны свободы» и франкмасонами. Подпись Джона Хэнкока стояла на разных документах вроде бухгалтерских книг задолго до того, как он первым подписал Декларацию независимости. А мой дед говорил, что Пол Ревир был также и членом общества иллюминатов.
При слове «иллюминаты» Алара оглянулась:
– Это шутка, да?
Прист пожал плечами:
– Насколько мне известно, исследования моего деда всегда отличались тщательностью.
– Стоп, притормозите! – воскликнула Элль. – Никто не хочет объяснить простенькой школьнице разницу между франкмасонами и иллюминатами?
Алара ее не услышала, а Прист заговорил:
– В тысяча семьсот семьдесят шестом году иллюминаты появились…
