Элль последовала за ней, но застыла у входа.
– Наверное, кому-то следует знать, что в мире существуют занавески.
Моя тетя стояла у огромного эркера, тот был затянут мешками для мусора, скрепленными между собой длинными полосами серебристой клейкой ленты. На сосновом столе, единственном предмете мебели в комнате, громоздились газеты. Встроенные книжные полки занимали стены до потолка. Еще больше книг валялось на полу; одни были раскрыты, другие громоздились неровными башенками, а часть служила подставками для огромных томов.
Я всмотрелась в ближайшую кучу. Томики заговоров и заклинаний пристроились на географических атласах XVII века и книгах со странными названиями: «Кодекс Демоника», «Документы эпохи Просвещения», «Папские печати и шифры», «Кодекс Амадеуса», а заодно и альбом с репродукциями Иеронима Босха.
Фэйт отодвинула блестящий мешок и выглянула в окно.
– Как вы меня нашли?
– Карта, – объяснил Прист. – Замена строки в стихотворении была умным способом ее спрятать.
– Это идея Алекса. Я переезжаю на новое место каждые несколько месяцев, то туда, то обратно, у меня много домов. Нам была необходима система, чтобы брат всегда мог меня отыскать.
Она упомянула о моем отце невзначай, будто я с ним виделась каждый день и он вовсе не был человеком, давно бросившим меня.
– А где сейчас Алекс? – спросила Элль.
– Не знаю. – Фэйт кинула на нее недобрый взгляд и прошла мимо нас в коридор.
Бир преспокойно следовал за ней.
Через коридор мы попали в другую большую комнату, где в углу потрескивал огонь в очаге и куда доносился из кухни сладкий цветочный запах.
Алара с подозрением осмотрела комнату:
– Не похоже на обитель человека, который занавешивает окна мешками для мусора.
Я подумала о том же.
На стенах висело множество холстов с изображением апокалиптических сцен: земля лопается, открывает глубокие щели, а из щелей тянутся руки, парень в клетке, и на его спине нарисован странный символ, людей в железных ошейниках волокут по улицам. Картины будто выскочили из «Ада» Данте или из картины Иеронима Босха, что изображала тот же ад.
Также здесь висели в ряд пугающие портреты духов – с бледной кожей и злобными глазами, и еще более тревожные картины с изображениями фигур с плоскими черными глазами без зрачков. Фэйт вышла из кухни, и ее взгляд нервно заметался между нами и картинами.
Я подошла к большому холсту. На нем за прутьями клетки корчилась от боли некая фигура. От тела поднимался дым.
– Ты рисуешь? Я тоже.
Фэйт посмотрела на картину, но тут же отвела взгляд, словно не могла вынести этого зрелища.
– Надеюсь, твои работы ничуть не похожи на мои.
Прист остановился перед картиной, на которой было изображено подобие ада.
– Ты ведь кое-что из этого видела, да?
– По большей части это ночные кошмары. – Моя тетя подошла к холсту и потянула его, налегая всем весом.
Холст сдвинулся, открыл спрятанную за ним книжную полку.
– А остальные? – спросила я.
– То, чего тебе никогда не пожелаю увидеть. – Фэйт сбрасывала с полки книги по две-три зараз, пока не нашла, что искала: бронзовую дверную ручку, скрытую за стеллажом.
Фэйт повернула ручку, и стеллаж отодвинулся, как дверь.
Кладовая за ним оказалась забита от пола до потолка вещами, похожими на запасы на случай катастроф.
– Твоя тетка, без сомнения, сумасшедшая, – прошептала Элль.
Фэйт уже сбрасывала на пол клейкую ленту для герметизации помещений, веревки, батарейки и боеприпасы. Расчистив несколько футов, она потянула огромный джутовый мешок.
– Нужна помощь? – Лукас шагнул к Фэйт, и Бир зарычал. Лукас отступил назад, вскинув руки. – Успокойся, Цербер!
Моя тетка щелкнула пальцами, и доберман не спеша вышел в коридор и отправился на пост перед входной дверью. Фэйт разорвала бечевку, связывавшую горловину мешка, и на пол посыпалась каменная соль. Фэйт взяла пластиковый кувшин для молока с обрезанным верхом, воспользовалась им как ковшом, после чего промчалась вдоль окон и дверей, рассыпая соль, хотя ее там и так уже было достаточно.
– Мне очень жаль твою маму. Но тебе не следовало приходить сюда.
– Если ты нам расскажешь, что происходит, мы, возможно, сможем помочь, – произнесла Алара тем ровным тоном, который обычно приберегала для капризных духов.
Фэйт сдернула резинку со свернутой в трубку пожелтевшей газеты и связала волосы в хвост.
– Уж поверь, если расскажу, вы не станете этого делать.
– А я уверен, что станем.
Прист захватил из мешка горсть соли и закатал рукав. Потом натер солью запястье, и линии знака выступили на его коже.
Фэйт в благоговейном страхе наблюдала за тем, как на руке Приста появляется одна пятая печати Андраса. Первоначальные члены Легиона использовали ее для вызова демона, и каждый нес часть символа на своей коже; теперь же печати предстояло связать демона.
Джаред, Лукас и Алара тоже посыпали запястья солью. Их метки проявились одна за другой, и каждая представляла часть печати.
Я уставилась на собственные ботинки, пересчитывая царапины на носках. Я готова была на что угодно, лишь бы отвлечься от ненавистной зависти.
Фэйт судорожно вздохнула, повернулась ко мне и Элль.
Я не дала ей возможности задать вопрос.
– Если мы не ошиблись насчет тебя, ты в курсе, что у меня метки нет.
Элль взмахнула руками:
– Да не смотри ты на меня! У меня нет этих чертовых татушек! Я здесь ради того, чтобы моя лучшая подруга не позволила себя убить!
Моя тетя снова повернулась к настоящим членам Легиона:
– Я никогда не видела меток вместе.
– Хочешь посмотреть на все пять? – спросил Прист.
Фэйт вытянула руку над мешком с солью и натерла собственное запястье. Линии выступили на ее коже, открывая последнюю часть печати Андраса.
Я представила, как сама держу руку на месте Фэйт – и становлюсь недостающей частью головоломки Легиона, человеком, завершившим ее.
Печать демона поблекла, Прист смахнул соль с руки.
– Теперь, когда известно, что все мы на одной стороне, готов представиться: я Прист. Священник. Это мое имя, а не занятие.
Лукас не стал утруждать себя формальностями.
– Я Лукас, а это мой брат Джаред. Тебя нелегко было отыскать.
Фэйт уставилась на них так, будто только теперь осознала, что перед ней однояйцевые близнецы. Потом снова повернулась к своим запасам и принялась яростно рыться в ящике, набитом фонарями, стремительно меняя батарейки в них.
