Я осталась в комнате, подошла к окну. Мне не хватало дождя – моего дождя, – теперь я думала о нем именно так. Дождь успокаивал и был единственной константой в моей жизни после того, как я собрала воедино Орудие.
Где теперь Орудие? Похоронено в грязи под развалинами тюрьмы?
Я представляла, как разбираю его на части. Возвращаюсь на место и исправляю все, что натворила.
Но не все можно изменить – смерть моей мамы и тайны, которые она не доверила мне; мир, полный ангелов и демонов, мстительных духов и тайных обществ, и мое место в нем.
Но дождь, возможно, не начался бы.
А Фэйт не умерла бы.
И человеческой расе не пришлось бы стоять на грани гибели или порабощения.
Джаред не оказался бы во власти демона.
Я услышала шаги в коридоре, обернулась и увидела Габриэля, прислонившегося к дверному косяку.
– Что-то нужно? – Я скрутила волосы в хвост, чтобы не смотреть ему в глаза.
– Если хочешь спуститься в зону ограничения, я тебя отведу.
Мой взгляд скользнул от его лица к костяному хлысту, который он держал за спиной.
– Почему?
– Тебе хочется его увидеть, и уж лучше я пойду с тобой, чем ты проберешься туда одна.
Он оказался сообразительнее, чем мне казалось.
– Но почему? – переспросила я.
– Я только что объяснил.
– Я имею в виду – тебе-то какое дело?
Вопрос был правильным. Габриэль до сих пор не выказывал никакого желания помочь нам.
Он ответил не сразу, и я чувствовала, как он взвешивает все «за» и «против», выбирает между ложью и правдой.
– Мы с твоей матерью долгое время были друзьями. И она любила тебя больше всего на свете, хотя и скрывала от тебя свое прошлое.
– Моя мама скрывала куда больше, чем прошлое. Если она шпионила на гадкий орден иллюминатов, она вообще не тот человек, каким я ее считала. – Я пыталась говорить безразличным тоном, но ничего у меня не получилось.
– Я не знаю, почему она тебе лгала. Но знаю, что она хотела твоей безопасности.
– А что за дела были у тебя с моей мамой, Габриэль? Ты слишком уж из-за нее тревожился для «простого друга».
Габриэль хотел ответить, но сдержался. Мгновение спустя он откашлялся и повторил попытку:
– Наши отношения тебя не касаются. Но если ты считаешь иначе, я повторю. Твоя мама была моим другом. Она спасла меня, когда у меня не хватало сил, чтобы спастись самому. И я перед ней в долгу, хотя у меня никогда не было возможности вернуть долг. – Он подошел ко мне. – Поэтому я не позволю единственной дочери Элизабет убить себя.
– Отлично. – Я проскочила мимо него и остановилась в дверях. – Пошли.
Габриэль не произнес ни слова, пока мы не добрались до железной двери, за которой начинался туннель. Несколько зимних курток висели на крючках у двери. Габриэль снял одну и протянул мне:
– Надень.
– Мы идем на улицу?
– Ты вообще способна слушаться? – Он держал куртку передо мной.
– Нет.
Только не тебя.
Габриэль вздохнул:
– Ты надела контактные линзы, что сделал ваш друг? – (Я кивнула.) – Помни, Кеннеди. За дверью совсем не тот парень, которого ты знаешь. Андрас – могущественный демон ада. Он может выглядеть как твой друг и говорить как он, но это не Джаред.
К горлу подступил комок.
Мой парень.
А сам Джаред думал, что он – «мой»? И смогу ли я хоть когда-нибудь это выяснить?
– И еще. – Габриэль достал из кармана бутылочку для детского питания, отвинтил крышку, окунул палец в бутылочку и зачерпнул немного густой черной пасты. – Я должен размазать это по твоим щекам.
Я отступила на шаг:
– Не поняла?
– Я начерчу на наших лицах защитные символы. Это пепел.
Я заправила волосы за уши и подставила лицо:
– Из костра?
– Можно и так сказать. – Габриэль нарисовал на моей щеке круг. – Сожженные кости демона.
Я с отвращением отпрянула:
– Меня тошнит!
Он схватил меня за подбородок:
– Затошнит еще сильнее, если Андрас тобой овладеет.
– Откуда ты все это знаешь? – Бутылочка с пеплом была похожа на те, которые Алара рассовывала по карманам.
– Метаспиритуальные методы ведения войны – моя специальность, говоря языком Легиона.
Габриэль действовал быстро, рисовал на моих щеках нечто, по ощущениям похожее на круги и завитки. После изобразил те же символы и на собственной коже.
Габриэль отпер железную дверь, и волна ледяного воздуха вырвалась из туннеля. Я знала, что падение температуры – признак демонической активности, но туннель промерз, как промышленный холодильник для мяса. Накануне вечером не наблюдалось ничего похожего. Я застегнула куртку на молнию и пошла за Габриэлем; от дыхания в воздух взлетали белые облачка.
– В карманах лежат перчатки, – сообщил Габриэль.
– Да все в порядке.
Незачем обращаться со мной как с ребенком.
Я думала только о том, как близко мы уже к двери камеры. Серый металл поблескивал в тусклом свете, на железных полосах толстым слоем лежал иней.
Цепи, которыми кандалы Джареда крепились к стене, стали немного длиннее – достаточно длинными, чтобы он мог шагать по крошечной клетке, но сбежать не позволяли.
На задней стене были мелом написаны слова, одни по горизонтали, другие по вертикали и даже диагонали, а третьи и вовсе задом наперед.
Не слова. Имена.
Имена мертвых девушек.
Габриэль покачал головой:
– Отлично. Похоже, у него остался кусок мела. Теперь ему есть чем развлечься.
Джаред сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Он был в джинсах и белой нижней рубашке. Одежда на нем вымокла до нитки.
– Он же замерзнет до смерти, – заволновалась я.
– Демоны не замерзают.
При звуке голоса Габриэля Джаред чуть наклонил голову, но глаз не открыл.
– С ним все в порядке.
Это был голос и не Джареда, и не демона, а некая их смесь.
Мои руки дрожали, я коснулась прутьев решетки, и ледяной металл обжег ладони.
– Ох! – Я поморщилась и отдернула руки.
– Осторожнее! Тут можно и пострадать. – Голос демона прозвучал мягче, стал больше похож на голос Джареда.
Во мне вспыхнула надежда. Потом он открыл глаза – и я увидела голубизну глаз Джареда.
