Отец провел ладонью по своим волосам цвета перца с солью.
– Когда я выяснил правду о твоей матери, мне пришлось уйти. Фэйт не могла защищаться сама. Не знаю, что она успела тебе рассказать, но иллюминаты преследовали ее много лет.
– Димитрий и Габриэль? – Я должна знать.
– Нет. Но Габриэль уже погубил Фэйт. Она никому не доверяла после случившегося, кроме меня. Она моя младшая сестра, а родители давно умерли. И моим долгом было защитить ее.
– А как насчет долга по отношению к собственной дочери? – резко спросила я.
Он прислонился к стене, ссутулился.
– Я не мог забрать тебя у матери. Ты бы меня возненавидела, а она тебя очень любила. Она бы никогда не причинила тебе зла. – Отец порылся в кармане и достал несколько фотоснимков. – Но я всегда проверял, все ли с тобой в порядке.
Он развернул фотографии веером, и мое детство возникло передо мной, как колода карт: вот я сижу на санках в зимнем комбинезончике, вот я в маскарадном костюме на Хеллоуин, вот мы с Элль едим мороженое перед зданием начальной школы, вот я почти взрослая, иду в художественную школу, а щека испачкана углем.
И еще с полдюжины снимков.
– Ты сам фотографировал? – Я не могла отвести глаз от снимков.
– Я приглядывал за тобой, Кеннеди. Но не хотел навлекать опасность на тебя или на Фэйт. Ее однажды уже похищал орден. Они хотели все знать о ее картинах. Фэйт видела то, что они называли пророческими снами, и она рисовала картины будущего.
Я подумала о записях в книге Фэйт, что предсказывали мое рождение, называли меня белой голубкой.
– О похищении она мне рассказала.
Отец бросил на меня недоверчивый взгляд.
– Теперь ты пятый член Легиона? – спросила я.
Вопрос дался тяжело, но мне необходимо знать.
Мой отец спрятал фотографии в карман.
– Боюсь, что да.
Я закрыла глаза и кивнула, глотая застрявший в горле ком:
– Значит, мне никогда не стать черной голубкой. Хорошо, что я не поспешила и не сделала татуировку.
– Фэйт частенько повторяла, что черные голуби сражаются, когда это необходимо, но белые голубки завершают битвы и освобождают всех нас. И что бы это ни значило, но она всегда говорила, что ты наша белая голубка.
Это ничего не значило в его исполнении. Отец ведь не знал, что я уже прочла записи в книге Фэйт. А вот ей я верила.
– Но это не помешало тебе уйти. – Я произнесла это бессердечно, холодно, но он того заслуживал.
– Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь. Я всегда любил тебя.
Поздновато.
– Когда-нибудь, но не сегодня.
Я прошла мимо него, возводя вокруг себя стену, где вместо кирпичиков стояли пропущенные дни рождения, и дни Рождества, и все ночи, когда мне становилось страшно, а его не было рядом, и нарушенные обещания.
И я никогда этого не забуду.
Глава 33
Костяная змея
– А можно потрогать косточку? – попросил Прист.
Мы стояли в библиотеке и рассматривали Азазела.
Габриэль щелкнул кнутом по полу, и Азазел развернулся, завибрировал, как драконий хвост.
– Только осторожно. Кости демонов непредсказуемы, как сами демоны.
Бир бегал взад-вперед перед хлыстом, не зная, что с ним делать.
Прист ткнул пальцем в коготь, и тот отпрянул, спрятался за соседним позвонком.
После четырех часов сна – для тех, кто смог уснуть, – я всех подняла. Мы не имеем права тратить время на сон, пока не поймем, как спасти Джареда.
– Думаю, мы не с той стороны подходим. – Прист встал и принялся расхаживать по библиотеке. – Андрас настолько силен, что купается в святой воде. И только твой хлыст пока еще может его ослабить.
– Продолжай… – Габриэль сидел на краю стола и внимательно слушал.
Я не могла смотреть на него, зная, что он предал Фэйт.
– А если постоянно воздействовать на Андраса силой Азазела? Может, это его ослабит и мы выиграем достаточно времени? – спросил Прист.
Габриэль обернул костяной хлыст вокруг руки.
– Теоретически. Но управлять демонским хлыстом может только тот, кто его сделал.
– Могу я на минуточку позаимствовать у тебя черный маркер? – обратился Прист к Аларе.
Недавно и я носила с собой фломастеры и уголь, а теперь они мне не нужны.
Алара протянула маркер и стала наблюдать, как Прист чертит диаграмму на обратной стороне старой квитанции.
– Это ожерелье? – предположила я.
– Нет. – Прист тряхнул головой. – Ошейник.
Все подошли поближе, чтобы рассмотреть рисунок.
– Азазел нуждается в хозяине, ведь хлыст по своей природе требует, чтобы им управляли, – объяснил Прист. – А ошейнику только и нужно, чтобы его носили.
– Кто-то, кого он может ослабить, – кивнул Лукас.
– Но где мы возьмем столько костей демона? – спросила Элль.
Я бросила взгляд на костяного змея, что обвился вокруг руки Габриэля. Мой отец, который все это время стоял, прислонившись к застекленному шкафу, тоже подошел ближе. Он второй после Габриэля человек, на которого мне противно смотреть.
– Ваши идеи – чистое безумие, не говоря о том, что они опасны. – Он повернулся к Габриэлю. – Понятия не имею, как ты создал эту чудовищную вещь, но в любом случае не смей вовлекать детей в свои франкенштейновские проекты.
– Тебя никто не спрашивает! – огрызнулась я.
Прист сложил руки на груди и, надувшись, уставился на моего отца:
– Вообще-то, это мой проект.
Отец не обратил на него внимания.
– Мне неприятно это говорить, но я согласен с Алексом. – Димитрий, сидевший в кресле рядом с мумией, подался вперед. – Даже если мы найдем способ разобрать Азазела и сделать ошейник, как вы наденете его на Андраса? Габриэль бьет хлыстом с расстояния. А застегнуть ошейник вроде собачьего на шее солдата Люцифера… для этого кому-то придется подойти очень близко.
Алара повертела колечко в брови.
– Бабушка много раз рассказывала мне истории о своих детских годах на Гаити. Бокоры в ее деревне пользовались неким составом, который они называли coup de podre, чтобы превращать людей в зомби.
– Зомби? – Прист вскинул брови.
– Дослушай до конца. Его делали из яда рыбы-собаки, и он временно парализовал человека, даже сердцебиение замедлялось. Что, если с его помощью парализовать Андраса на такое время, чтобы успеть надеть ошейник?
– Ох, только не говори, что ты постоянно носишь с собой рыбий яд! – воскликнула Элль, рассматривая кукольные головы в шкафу.
