— Вы уже спрашивали меня об этом, док.
— Но это было там, в палатке. Теперь хочу услышать ответ здесь, наедине.
Капитан искоса взглянул на доктора, помолчал, а затем ответил:
— Если я и страдаю, доктор, то не потому, что адски ноет плечо или ломит поясницу, а потому, что ничем не способен помочь ни одному из вас, за кого я теперь в ответе и перед родными вашими, и перед Его Величеством, не говоря уже о Боге.
Пожелав ему спокойной ночи, Уилсон ушел в палатку, а Скотт еще минут пятнадцать нервно прохаживался между палаткой и санками, осмысливая все то, что с ними происходило в последние дни. И размышления эти были бесцветными и безрадостными, как само это «ледовое безумие», в которое они так бездумно вторглись.
19
На завтрак они остановились только после того, как прошли более десяти миль. По полярным меркам, они продвигались с такой скоростью, словно это шли не груженные санками, больные израненные люди, а полярные марафонцы, почуявшие приближение невидимого пока еще финиша.
— Неужели мы все-таки вырвемся из этой западни? — попытался Отс доверительно поговорить с лейтенантом после завтрака.
— Разве до сих пор вы в это не верили? — удивленно поинтересовался Бауэрс.
— По-моему, вы остались единственным, в ком эта вера все еще теплится.
— Вот видите, вы сказали об этом в прошедшем времени. Значит, теперь она теплится и у вас.
— Если честно, у меня — уже нет, лейтенант.
— Тогда что вы хотите услышать от меня, сэр?
Отс поднял с земли небольшой осколок искрящегося на солнце зернистого гранита, с безразличным видом повертел его и отшвырнул в сторону.
— Трудно сказать, лейтенант. Просто порой вы ведете себя так, будто все эти беды вас не касаются, словно вы заговорены от них, или знаете что-то такое, что не известно всем остальным полярным странникам.
— Я стараюсь быть максимально сосредоточенным, не терять присутствия духа.
— Веские аргументы. Но все же странно, что до сих пор у вас не появилось ни обморожения, ни травм. Физически вы, уж извините, лейтенант, не самый сильный их тех мужчин, которых мне пришлось повидать на своем веку, но всегда чувствуете себя настолько уверенно, что хочется держаться поближе к вам, как ко всякому удачнику. Нет-нет, я говорю это не из зависти, просто по-человечески удивляюсь.
— Постарайтесь вести себя так же уверенно, как я. Никакого иного совета дать вам, ротмистр, не могу. Кстати, на флоте мы постоянно противостоим ветрам, штормам и всей прочей стихии; постоянно боремся за выживание судна и свое собственное. То есть каждодневная борьба за выживание становится линией поведения всякого моряка, даже если волею судеб он оказался вдали от моря.
— Странно, об этом я почему-то не задумывался, — решительно повел подбородком Отс. — А ведь это действительно так.
— Отсюда, очевидно, и закалка. Отсюда — матросский шарм овеянного всеми штормовыми ветрами храбреца.
— Я обратил внимание, что при подборе состава экспедиции капитан Скотт отдавал предпочтение исключительно морским офицерам.
— По документам Адмиралтейства, сам этот поход к полюсу значится, как «Антарктическая экспедиция Королевского военно-морского флота». Сейчас трудно предположить, каковым будет правовой статус Антарктиды, как сложится политическая судьба этого континента. Но в Адмиралтействе, как, впрочем, и в королевском окружении, уже озабочены тем, чтобы Британия получила все права на местные концессии, а возможно, и на большую часть антарктической территории
[54]
.
— Пытаются учесть кровавый опыт освоения огромных территорий Канадского Севера, где мы столкнулись с сильным противостоянием французов, — согласно кивнул Отс.
— Уже сейчас у нас есть все основания объявить Землю Виктории, Землю Георга V и многие другие — территориями Его Величества короля Британии.
Отс уважительно взглянул на лейтенанта.
— Неожиданный у нас получился разговор, — признал он.
— Куда более патриотичный, нежели уверения друг друга в безысходности нашего положения, — мягко улыбнулся Отс. — Кстати, когда вас зачисляли в полюсную группу, я был против этого. Но если бы сегодня нам предстояло избирать начальника экспедиции, я настаивал бы на том, чтобы во главе этого похода оказались вы.
— Только не вздумайте высказывать эту мысль в присутствии капитана Скотта, сэр. Это неминуемо ранит его.
— Если и промолчу, то лишь потому, что подобные разговоры сейчас не ко времени. Впрочем, капитан догадывается, что мнение мое было именно таковым.
— И все же… На флоте это называется попыткой бунта на корабле или подстрекательством к нему, а потому жесточайше карается по законам моря.
— Не беспокойтесь, лейтенант, команде нашего полузатонувшего судна уже не до бунтов. Но если нам действительно будет суждено вернуться, от имени многих полярников обращусь к Его Величеству с предложением назначить вас первым генерал-губернатором Антарктиды.
— Вы это серьезно, господин Отс? — рассмеялся лейтенант. — Меня — в качестве генерал-губернатора Антарктиды?!
— Рано или поздно, вопрос о правителе этого материка все равно встанет. И более достойной кандидатуры я не вижу.
— И все-таки… Меня — генерал-губернатором Антарктиды?! — вновь рассмеялся лейтенант каким-то детским задиристым смехом, в разгар которого из палатки появились сразу две головы — Уилсона и Скотта.
— Со штаб-квартирой на Южном полюсе в палатке, оставленной Амундсеном, — окончательно предался своим фантазиям ротмистр.
— Захватывающая мысль! Позволите приступить к обязанностям губернатора прямо сейчас, Ваше Величество король Антарктиды?!
Скотт и Уилсон поняли, в чем дело, заставили Бауэрса поделиться своими губернаторскими планами и тоже рассмеялись, заразив своим смехом даже угрюмо-сосредоточенного Эванса. За все время полюсного похода это был первый случай, когда вся команда хохотала. Вот только вряд ли кто-либо из полярных странников догадывался, что этот случай станет последним в их жизни.
Правда, о том, что «король Антарктиды» хоть сейчас готов сместить начальника экспедиции, заменив его генерал-губернатором, «бунтовщики» все же предпочли благоразумно умолчать.
