Признаться, Шейранов сильно сомневался относительно здравомыслия Антона. Да, Лермонтов – великий поэт и где-то и в немалой степени задирист по жизни, но он не трус, мало того, он отличный боец, что неоднократно доказывал в бою. А значит, у него достанет и духу, чтобы встать против своего противника, и умения, чтобы стать предельно опасным. Сергею же надлежало не более как ранить поэта, причем не смертельно. Каково!?
Как бы то ни было, но Перегудов решил спасти жизнь поэту. И сделать это предстояло Шейранову, имевшему преимущество во владении приемами рукопашного боя. Вообще-то резонно. Лермонтов, конечно, имеет боевой опыт, но противопоставить связке шашка – рукопашный бой ему практически нечего. Остается только сделать так, чтобы Михаил Юрьевич сам вызвал Темлякова на дуэль, ведь только в этом случае у Сергея будет право выбора оружия.
Ну и как этого добиться? Попытаться вывести подпоручика из себя в ходе словесной перепалки и пикировки? Даже не смешно. Лермонтова ему не переплюнуть, сколько он ни старайся, и последние дни, проведенные вместе, лишний раз подтверждали это. Правда, время все же было, потому что благодаря появлению в их компании Темлякова поэт отчего-то набросился именно на него.
Возможно, причина заключалась в том, что благодаря известному событию по степени популярности молодой подпоручик стоял чуть не в одном ряду с прибывшим поэтом. Разумеется, эта слава временная и уже скоро значительно померкнет, но именно сейчас и в данном обществе Сергей Григорьевич вполне выдерживал конкуренцию. Впрочем, очень может быть, что своей популярностью он был обязан тем, кто откровенно недолюбливал заносчивого и самовлюбленного Лермонтова.
Другая причина крылась в Арине Ивановне, на которую обратил свое внимание поэт. К нескрываемому ее удовольствию, он оказывал ей всяческие знаки внимания. Сомнительно, чтобы Михаил Юрьевич собирался на ней жениться. Хотя, чем черт не шутит, пока бог спит. Ведь его явно раздражало то, что она постоянно в компании Темлякова. Или это опять в нем играло самолюбие, что тоже очень может быть.
Иными словами, для того чтобы найти причину и вызвать Лермонтова на дуэль, особого труда не требовалось. Но тогда выбор оружия останется за Лермонтовым, и скорее всего это будут традиционные пистолеты. Подвергать же опасности своего подопечного, доверив его судьбу жребию, Шейранов не мог. Остается только откровенное оскорбление, которое Лермонтов не смог бы стерпеть…
– Отчего же меня что-то должно пугать? – подбоченившись, поинтересовался Лермонтов, с превосходством глядя на человека, посмевшего соперничать с ним в популярности.
– Ну, хотя бы оттого, что в плену у горцев несладко, а наша компания весьма лакомый кусочек для их нападения. Вам ли не знать об этом, ведь вы, подобно вашему кумиру Пушкину, воспели пленение русского горцами. Хм. Очень похоже воспели, сюжет весьма схож, если не сказать больше.
– Пушкин – великий русский поэт всех времен, и у него есть чему поучиться.
– Или безбожно содрать его сочинение, слегка переделав. Впрочем, не только в поэзии, но и в прозе, уж очень ваш Печорин похож на Онегина.
– Вы называете меня вором? – прищурив глаза, буквально прошипел Лермонтов.
– Помилуйте, я этого не говорил. Вы не вор, нет. Вы простой подражатель, вырвавшийся из тени своего кумира только благодаря скандальному сочинению. Тот, кого на волне ссылки на Кавказ объявили наследником Пушкина в литературе.
– Я требую, чтобы вы извинились, – уставив в Темлякова мрачный взгляд, глухо произнес поэт.
– За что? За то, что сказал правду в лицо заносчивому, мнительному и пресыщенному всеобщим вниманием типу? Даже не подумаю.
– Сергей Григорьевич, немедленно извинитесь! – воскликнула Арина Ивановна.
«И ты Брут». Сергею Федоровичу было искренне жаль Темлякова, сильно переживавшего по поводу ее вмешательства. Ну что ты будешь делать с этими влюбленными? Для Шейранова ее заступничество было в порядке вещей, а вот для его подопечного – ударом в спину. Ведь до появления этого писаки у него с Ариной все шло самым наилучшим образом, а тут вдруг все пошло прахом, и сейчас скорее всего безвозвратно. Уж кто-кто, а он понимал, что его второе «я» не отступит и не отвернет.
– Арина Ивановна, прошу прощения, но вынужден буду просить вас и Виктора Ивановича вернуться домой, – проигнорировав пылкое требование девушки, ровным тоном произнес Сергей. – К сожалению, мои планы изменились, и я не могу вас сопровождать на этой прогулке.
– Вы не можете…
– Сударыня, прошу вас.
Он мог. И это знал каждый из присутствующих здесь. Причина крылась в решении батюшки молодых людей, который на время своего отсутствия назначил Темлякова их опекуном. Да, не официально, да, это не давало ему полноты власти над ними, да, они могли его ослушаться. Вот только подобное неповиновение могло быть для них чревато, потому как родитель вскоре вернется, и чью он займет сторону, сомнений не было никаких.
И вообще не стоило усугублять и без того щекотливую ситуацию. Севастьян слегка поерзал на своем месте возницы. Оно вроде и ничего особенного, но Арина сразу сообразила, что верный слуга не станет дожидаться возвращения батюшки. А уж он-то пользовался куда большим доверием Ивана Петровича.
– Барышня, ума вы лишились лезть в дела мужские, – качая головой, высказал свое мнение Севастьян, подтверждая ее опасения.
Их коляска уже отъехала от общей кавалькады, устремившейся по склону Машука. Так что никто посторонний этих слов не услышал. Если не считать таковым Темлякова. Но старый дворовый, похоже, считал его лицом достаточно близкого круга.
– Уж ты бы помолчал, Севастьян, коли ничего не понимаешь. Михаил Юрьевич – это талант, поэт, мастер слова… – с явно различимыми обидой и восторгом заговорила девушка.
– А еще хам и заносчивый тип, – перебил ее брат. – Сергей Григорьевич, если вам понадобится секундант, то я к вашим услугам.
– Бросьте, Виктор, какой секундант.
– Но после произошедшей перепалки он непременно вызовет вас на дуэль.
– Конечно, вызовет. Но вам ли, юноше семнадцати лет, быть секундантом на дуэли? Поверьте, я не хочу вас обижать, как не хочу и неприятностей для вас.
– Но…
– Надеюсь, вы не забыли, что я несу за вас ответственность перед вашими родителями? Ну и как это будет выглядеть, если, вместо того чтобы присмотреть за их чадом, лицо, которому они доверились, увлекло юношу в неприятности?
– Истинно говорите, ваша милость. У деток ведь только ветер в голове, стишки да книжки, – поддержал Севастьян Темлякова.
В свою очередь, «детки» поспешили одарить верного слугу негодующими взглядами. Но, как видно, тот имел достаточный вес и авторитет, чтобы дальше этого дело не пошло. Шейранов откровенно забавлялся происходящим. Что там говорили в его детстве о крепостных? Бесправные, забитые, угнетаемые? Нет, разумеется, все это присутствует, и господа бывают разные. Но все-таки жизнь – такая штука, что без исключений в ней никогда не обходится.
