Знающие историю люди не усомнятся: ситуация похожа на княжески-боярский олигархат XVI века, в борьбе с которым царская власть выработала модель самодержавия. Достигнуто это было через опричнину.
По мнению многих, опричные принципы и модели срабатывали в России после Иоанна Грозного еще не раз, причем в критические моменты. Не наступает ли вновь такой момент?
2. Шизо-консерватизм
Модернизационный консерватизм, который был принят на съезде нашей боярской партии в прошлом году, шизофреничен как короткое замыкание. В ее манифесте заявлена «идеология стабильности и развития», то есть одна часть этой идеологемы блокирует другую. Эта идеологема и все «находки» спичрайтеров партии мало согласуется и с консерватизмом, и с модернизацией, поскольку за медоточивой риторикой просматривается осторожное желание, как бы не наплевать в лицо ненавистному прошлому и как бы не накликать неведомое будущее. За официозной шизофренией скрывается нечто более страшное, чем болезнь — бессилие. Именно бессилие и безволие, воплощенное в нынешней системе, блокирует как развитие, так и самовоспроизводство национальной идентичности (то есть подлинный консерватизм). Развития в этой системе не происходит, но и национальное лицо размывается, деградирует.
Формула шизо-идеологии, если смыть с нее мощный слой макияжа, в сущности проста: ни консерватизма, ни модернизации! — что отражается в более приличной формуле умеренности и аккуратности, обозначенной в том же манифесте — продвижение вперед «без застоев и революций». Ирония в том, что нынешний застойный процесс в элите был закреплен русской «оранжевой» революцией 1991–1993 годов. Застой и революция не антиподы РФ, а ее базовые столпы. Ельцин скрестил революцию с застоем, а Путин подморозил этот противоестественный союз, сплотив государство, крупный бизнес и верхушку криминала вокруг олигархической узурпации. В современной России, признанной недавно страной-лидером по числу долларовых миллиардеров в Европе, ни самодержавия, ни опричнины даже в остаточном виде не осталось, все средства и соки странны откачены в пользу горстки миллиардеров — триада Фурсова усечена до монады без примесей — «олигархичнейшей олигархии» или плутократии. Плутон, римский бог ада и мертвецов, что любопытно, по совместительству был также богом преступного мира и земного богатства. Отсюда и глубинный смысл понятия «плутократия» — власть мертвечины, мертвого золота над живыми душами, понукание государством со стороны преступников, имеющих неправедные богатства.
У нашей топ-элиты есть только один шанс «инновационного прорыва» на локальном участке — если они убедят крупный международный капитал, внешние центры силы в том, что часть инновационного бизнеса (международного) имеет смысл разместить в России. Ведь инновационные технологии и мозги легко переводятся из одной географической точки в другую. Это не тяжелая индустрия, требующая долгой наладки производства и его врастания корнями в почву. И база, и мозги могут быть мгновенно переброшены, — туда, куда велят Большие деньги.
Похоже, кого-то из золотых, «плутократических» акул глобального мира уже убедили. И такой инновационный кластер в РФ под исполнительным руководством, к примеру, Чубайса, вероятно, подготовят к запуску. Главное — не дать «соскочить» России (и «шизо-консерваторам» вместе с ней). Кто знает, что она станет вытворять, избавившись от крючка?
3. Почему он не динамический?
В «Русской доктрине» и следующих за ней книгах мы говорили, конечно, про другое инновационное развитие. Мы имели в виду не шизофренический консерватизм, галлюцинирующий темой модернизации, а консерватизм динамический. В динамическом консерватизме, в отличие от модернизационного, нет оксюморона.
Консерватизмом он является потому, что, будучи способен к быстрому обмену между полушариями национального мозга, в этом круговороте смыслов и действий удерживает целое. Динамический он потому, что учится жить в состоянии неустойчивого равновесия, упреждая реакции внешней среды. Стать динамическими консерваторами значит, оставаясь русскими и опираясь на Россию, превратиться в виртуозов неустойчивости, нестабильности, не подчиняющихся хаосу, не зараженных его вирусами, а владеющих им. Такие «динаконы», агенты социальной негэнтропии, чувствующие себя в быстроменяющихся условиях как рыба в воде, сами отчасти похожи на исчадий хаоса (в смысле своей вооруженности и скорости действий). Это играющие на опережение активные иммунные элементы, сбрасывающие хаос ниже пороговых барьеров социальной системы, туда, где ему место, — не обороняющиеся, но непрестанно атакующие, согласно правилу А. В. Суворова, когда «голова хвост не ждет», когда инициатива захватывается. Переход, трансфигурация для них — привычное состояние, а не что-то критическое или временное. Вот уж где действительно не остается места ни для застоя («динаконы» постоянно взрывают энтропию), ни для революции (понимаемой как прорыв хаоса и авария в системе — такие сбои «динаконами» вычисляются и заранее устраняются).
Именно в перехвате инициативы, на мой взгляд, состоит глубинный смысл и русской опричнины.
Теоретическое отступление.
Динамический консерватизм, не занимается шарлатанскими фокусами и подменами субъекта развития и объекта устойчивости, — устойчива в нем сама субъектность, а не абстрактное развитие.
Развитию недостаточно быть обновляющим. Новизна новизне рознь, обновление ради самого обновления не есть благо. Чтобы обновиться, необходимо сначала найти то, на что можно твердо опереться. Иначе самообновление смоет самое себя, превратив субъекта развития в бог знает что, в мокрое место.
Развитию недостаточно быть устойчивым, ибо главное в нем — его направленность. Устойчивым и необратимым может быть и болезнь, и разложение. Развитие должно начинаться с видения во-первых собственных целей и во-вторых перспектив, то есть целей, осложненных трудностями их достижения.
Как пел по поводу двух этих подмен Башлачев:
Хорошие парни, но с ними не по пути.
Нет смысла идти, если главное — не упасть…
(…)
Смотри — от нас остались черные дыры!
Нас больше нет, есть только черные дыры…
Устойчивым, самовоспроизводящимся должно быть не развитие, а то, что развивается. Если же процесс развития становится самодовлеющим, это значит, что за ним прячут транснационального бафомета (идеологи «устойчивого развития») или кровожадного общечеловеческого молоха (либеральные консерваторы). Динамический консерватизм противоположен обоим этим упрощениям, вновь прописывающим России рецепты «зависимого развития»: имитационным программам Юргенса и К и иллюзорной эволюции без скачков через соблюдения правил «цивилизованного мира» Иноземцева и К. Сегодня, в 2010 году, читать такие проповеди уже не смешно. Режим безнадежно устарел вместе со своим интеллектуальным интерфейсом. Стране вновь нужна опричнина, то есть реализация очищения нашего больного общества от «черных дыр» и ходящих, чтобы не упасть, «хороших парней» с их «конкретными делами».
